Звездный волк. Истории о космосе

– Я же сказал: изменение градиента нейтринных потоков. Ваша звезда орет в нейтринном диапазоне на пол-Галактики. Ученые говорят, что через два дня она рванет и превратится в сверхновую, а от вашего планетоида не останется даже воспоминания. Хорошо, что вы в курсе событий и уже принимаете меры. Когда закончите эвакуацию – доложите мне лично.

Генерал отключился.

Полковник Крайт обвел смутным взором кабинет.

Через два дня звезда, вокруг которой вращается станция, взорвется. А патрульный звездолет сейчас подлетает к центральной базе, увозя от опасности мерзавца Свенсона. И лексонского капитана полковник только что очень невежливо выгнал. Вернуться тот не сможет, даже если взять назад все грубые слова.

Взгляд полковника упал на недописанный рапорт: «Пресечена попытка захвата опорного пункта силами потенциального противника…»

«А в штабе сейчас, должно быть, пьют коньяк», – подумал полковник.

Там, где растут цветы

Деревце за деревцем, кустик за кустик – так следует ходить по напоенному солнцем сказочному лесу, где нет никого ужаснее серого волка, панически боящегося одного упоминания об охотнике. А охотнику бояться вовсе нечего, когда речь идет о сказочном лесе. Этот лес был очень похож на сказочный, но Изот знал, что сказка ложь: если сделаешь малейшую ошибку, не поможет ни скафандр высшей защиты, ни лучемет, способный работать как парализатор и как аннигиляционный бластер.

Лучшей экипировки люди пока не придумали, а планета с красивым названием Азалия придумала солнечный лес, способный разнести земную экипировку вдребезги.

Такие намеки у лесной сказки.

Во Вселенной полно планет на любой вкус, но человеку отчего-то хочется лететь туда, где все непонятно, даже если там можно запросто сломать свою единственную шею.

Всякая с виду самая гостеприимная планета прежде всего исследуется с орбиты. Именно тогда Азалия получила свое цветочное имя. Кто-то из наблюдателей в сверхмощную оптику разглядел поляну, сплошь заросшую розовыми и лиловыми цветами. Никто не мог гарантировать, что это именно азалии, но название мгновенно прижилось, особенно после того, как выяснилось, что планета смертельно опасна.

Уже при дальнем наблюдении Азалия не казалась раем земным. Здесь гремели грозы и громыхали вулканы, лесные и степные пожары опустошали целые районы. Ураганы, песчаные бури, наводнения повторялись с завидной регулярностью, но столь же неизбежно опустошенные области начинали зеленеть, из-под земли выползала схоронившаяся живучая мелочь, откуда-то являлись травоядные, а следом хищники или кто-то очень похожий на их земных собратьев. Жизнь бешено набирала обороты.

Разумеется, перед лицом земной техники самая зубастая росомаха или самый палящий самум казались ничтожными, и потому подготовка к первой высадке напоминала праздник. Команда просила даже отменить тяжелое оружие и изолирующие скафандры, но руководитель экспедиции был неумолим. Первая двойка исследователей отправилась вниз во всеоружии. Пробыли на поверхности они около тридцати секунд и не заметили ничего угрожающего. Затем последовал ряд вспышек – таких сильных, что с орбиты их можно было видеть невооруженным глазом.

Доморощенные эксперты, которых всегда много, немедленно объявили, что десантники сами перестреляли друг друга. Разумеется, так не могло быть, связь с высадившимися сохранялась до последней миллисекунды, и было ясно видно, что атака шла извне, а разведчики лишь безуспешно отбивались. Вернее, отбивалась техника – люди не успели даже понять, что происходит.

Новые высадки были немедленно запрещены, в ход пошла автоматика. Дело это привычное, да и не жалко, когда сгорает типовая машина. Зонды и автоматические лаборатории бороздили верхние слои атмосферы, принося информации не больше чем при наблюдении с орбиты. При попытке спуститься вниз и взять пробы чего бы то ни было следовал удар и уничтожение аппарата. Создавалось впечатление, что планета не желает, чтобы ее изучали. При этом иная станция слежения могла опуститься совсем низко и висеть в нескольких сантиметрах над землей довольно долго, если, конечно, она не пыталась брать образцы или проводить анализы.

Так ни шатко ни валко тянулись работы, которые пристойным словом и назвать было нельзя. А потом в дело вмешался Каштан Паторин.

Собственно, Паторин был еще в самой первой группе исследователей, но он не занимался удивительной флорой и еще более удивительной фауной Азалии. Паторин был климатологом, изучал неоправданно сильные грозы и катастрофические пожары неприветливой планеты.

Гроза не прыщ, чтобы выскочить на голом месте: грозовой фронт, особенно такой чудовищный, как на Азалии, готовится загодя, и с орбиты его было бы легко обнаружить. Пожары тоже не возникают сами по себе, не говоря уже о вулканических извержениях. Но Азалия и здесь была исключением: только что в округе царили тишь да гладь – и вдруг ни с того ни с сего ад кромешный.