Звездный волк. Истории о космосе

Следов цивилизации Рихард не заметил и после некоторого колебания пошел на посадку. Последнее было необязательно и даже не слишком одобрялось – разведчик не приспособлен для наземных исследований, – но за месяц автономного полета вполне можно соскучиться по твердой земле под ногами и глотку свежего, некондиционированного воздуха.

Громада миниатюрного разведчика опустилась на луг у границы леса и степной зоны. Опустилась аккуратно, даже трава там, где ее не вдавили в почву опоры, оказалась не примята. Наверняка явление звездного странника вызвало переполох среди окрестного зверья, но иного вреда корабль не наделал.

Теперь можно выйти наружу, разумеется приняв необходимые меры предосторожности.

Жизнь на всех кислородных планетах построена по одному принципу. Двадцать аминокислот, из которых будут собраны цепочки белков, пять нуклеотидов, набор оптически активных сахаров – все эти вещества с железной неумолимостью возникают на еще безжизненной планете, едва ее моря перестают кипеть. Вариантов здесь нет, поскольку эти вещества термодинамически наиболее выгодны. А потом в дело вступает его величество случай, обеспечивающий бесконечное разнообразие форм. Так или иначе у всех земных организмов порядок нуклеотидов в наследственном веществе совпадает больше чем наполовину, а с инопланетными существами он может и вовсе не совпадать. То есть лиана из амазонской сельвы ближе к человеку, чем прелестная инопланетянка. Съесть инопланетянку можно, а любить – только платонически. С другой стороны, красавица, да и любое порождение чуждой жизни, может за милую душу схрумкать подвернувшегося пришельца.

Таковы законы, царящие в просторах космоса, и с ними приходится считаться, когда выходишь из корабля, чтобы глотнуть свежего, недистиллированного воздуха.

Хорошо, что чуждые микроорганизмы, как правило, оказываются не опасны. Иммунная система мгновенно замечает чужаков и расправляется с ними беспощадно. Вероятность подцепить инопланетную заразу исчезающе мала, что и позволяет дышать воздухом далеких миров.

Соответственно, экипировка разведчика на незнакомой кислородной планете представляла собой не броневой скафандр, а скорей подобие гидрокостюма, который превосходно защищал от местных блох и клещей. От окрестных тарбозавров, буде такие найдутся, исследователь как-нибудь отобьется сам. Крупные звери не так опасны, как хищная мелюзга, которая не глотает целиком, а откусывает помалу.

Как ни бережно опускался кораблик, но окружающую живность он пораспугал, и, чтобы не исследовать, а хотя бы полюбоваться незнакомой жизнью, следовало удалиться от места посадки на десяток-другой километров. Для этого в костюме разведчика имелся крошечный гравитатор, позволявший скользить над землей со скоростью летящего стрижа.

Рихард направился в сторону одинокого холма, за которым, как утверждали снимки, протекала река. Уж там-то звери остались непугаными, да и люди, если они тут есть, тоже легче отыщутся у реки. Обычай селиться подле воды пришел из глубочайшей древности и сохранился у галактических поселенцев до сего дня.

Людей у речной излучины не нашлось, а зверей и особенно птиц обрелось изрядное количество. Голенастые марабушки – слово это само вынырнуло из подсознания – бродили по отмелям, выбирая со дна всякую вкусность: должно быть, рачков и улиток. Группы травоядных паслись, не обращая внимания на летящего разведчика. Не заметили его или просто опасность с воздуха здесь не грозила? Это еще предстояло выяснить. А пока Рихард сделал несколько кругов, фотографируя то, что показалось интересным. Потом спикировал и опустился на землю посреди самого большого стада. Животные (кого они напоминали? антилоп, газелей? Рихард не разбирался) сначала шарахнулись, но через полминуты успокоились и подпустили человека вплотную. Рихард даже сумел похлопать одну из газелей по теплому боку. После этого мелькнувшая мыслишка о шашлычке бесследно исчезла. Доверие обманывать нельзя, и потом – вдруг перед ним домашние животные, чье-то стадо, а он примется мародерничать, как последний варвар.

Научного оборудования у Рихарда с собой не было, исследований он проводить не собирался, просто ходил, глазел, вдыхал влажный речной воздух, благоухание цветов, запах береговой травы и речных водорослей, приторную вонь свежего навоза, острый аромат пота от разогретых солнцем тел животных, что доверчиво пустили его в свое стадо.

А ведь здесь наверняка есть хищники. Законы пищевой пирамиды никто не отменял даже для далекого космоса. Птицы поедают придонных обитателей или по меньшей мере водяные растения, значит, кто-то ест и газелей, а возможно, и птиц. И все же газели (или джейраны?) не боятся незнакомого существа. Удивительно это и приятно.

Часа три пролетели незаметно. Солнце начало клониться к далеким холмам. Пора возвращаться на корабль, заниматься делом. На краткое описание открытой планеты отводилось до трех дней, и Рихард понимал, что здесь он проведет все три дня сполна.