Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1

— Поразительно не это… не то, что вы пришли ко мне жаловаться на жизнь, на меня или, не знаю, на кого еще… Под предлогом того, что вам не удалось обстряпать эту историю так, как вам хочется! Отсутствие чувства меры… Ну это просто поражает! Есть нормы, неизбежный ход вещей… Вы можете называть это как угодно. Но нам с вами отведена крохотная роль. Это как с картиной вчера вечером. Зачем она вам сдалась? Зачем вы ее купили?! Чтобы сделать приятное моей дочери? Да неужели вы не понимаете, что этот жест ничего не изменит в ее жизни. Так — похорохориться перед друзьями. Смотрите, мол, меня покупают! Это — да. Получилось. А по большому счету? Надо уметь проигрывать, с достоинством…

Было всего девять часов утра. Держась за подлокотники кресла, Петр молча обводил глазами обстановку просторной старой квартиры с лепными потолками. Высокий камин, немногочисленная мебель, пара настоящих картин, вывешенных на обитых тканью стенах… Сживаясь с атмосферой, он не переставал переводить взгляд на тупоносого пса, похожего на овцу, который отнюдь не дремал на тахте под боком у хозяйки, а лишь делал вид. Ни с того ни с сего пес вдруг начинал на него рычать. Собраться с мыслями не удавалось.

Приехав к Вельмонт на следующее утро после галереи, Петр приготовился к назревшему объяснению. Но как только они оказались с глазу на глаз, в голове у него появился прежний туман. Пиджак, совершенно испорченный, пришлось повесить сушиться над батареей, после того как он вымок под ливнем, разразившемся как в наказание в тот самый момент, когда, выбравшись из припаркованной машины, он направился к подъезду. И вот он сидел в одной рубашке, без пиджака и чувствовал себя полуодетым, вынужденным играть чужую роль.

— С чего вы вообще взяли, что по месту жительства было бы вынесено другое решение? — продолжала Вельмонт наседать. — Кто угодно на вашем месте затребовал бы перенесения дела в Париж. Почему вы вообще должны возиться с имуществом этого… как его?

— Гюго.

— Ах да. Угораздило же, с такой фамилией…

— Мы всё не о том, Шарлотта.

Пес на тахте издал очередное рычание, следя за гостем своими недобрыми блестящими глазками.

— Дора, да имей же совесть! — одернула Вельмонт собаку. — Тогда о чем? Объяснили бы популярным языком.

— Ваш дед… этот живописец… он не в состоянии заниматься продажей своего имущества. А это единственное, что позволяет расплатиться с долгами и помешать продаже дачи…

— С чего вы взяли, что он такой растяпа? Разве не вы мне объясняли, что он прохвост, что он всех водил за нос с картинами, распространяя все эти бредни про то, как его все обворовывают, пока у самого-то рыльце в пушку? Это, конечно, не лишает его права быть несчастным сегодня и сосать лапу. Как раз наоборот. Но с вас-то какой спрос, объясните мне на милость? Вы сделали всё возможное. Вы взяли на себя даже то, что не входило в ваши обязанности. Ведь вас никто не просил заниматься продажей дома. Так или не так?.. Чего же вы еще хотите?

Сорвавшись с тахты и при прыжке смахнув на пол бумаги, пес засеменил к выходу из гостиной, поскальзываясь на натертом паркете и издавая лапами цокающий звук.

Петр поднялся из кресла и собрал упавшие листки.

— А по-вашему, я должен был пустить всё на самотек?

Вельмонт оскорбленно молчала.

— Мне ничего не стоило порекомендовать старика человеку, который всю жизнь торговал чужими домами, — ответил он сам себе. — Да и слово адвоката в таких случаях… Я не понимаю, чего вы не понимаете.

— Порекомендовали, конечно, другу?

— Соседке… Моя соседка — риелтор.

— Соседке! Нет, поражаюсь вам… В результате вы и соседке оказали медвежью услугу, и вашему… как его?

— Гюго.

— Вообще не понимаю, как можно из-за отношений, из-за таких неполадок…

— Дело не в неполадках. Не можете же вы не понимать, что мне без разницы, как ко мне относится этот неврастеник.

— Ах, пустые слова! Он вам не по душе, но вы жалеете его. И жалели бы себе на здоровье. Но зачем раздувать из этого? Я вам скажу, что я думаю. Вы не можете смириться с неудачей из-за чувства неприязни к старику, потому что он прохвост, и вы это знаете. Если бы общение с ним доставляло вам хоть что-то… эгоистично, по-человечески… то всё было бы по-другому. И вообще, вы ведете себя как человек… — Вельмонт осеклась на полуслове. — Знаете, есть такие люди, которые, подмочив свою репутацию, обязательно ищут возможность отмыться…

Петр покорно закивал.

Почувствовав, что допущена бестактность, которая могла сойти и за оскорбительную, будь в сказанном хоть немного истины, Вельмонт заговорила другим тоном:

— Взгляните вокруг, ради бога… Можете ли вы кому-нибудь помешать жить по-свински? Если уж на то пошло, если вы ставите вопрос ребром, то те мелкие и, скажем, конкретные шаги, которые мы с вами делаем… На нашем личном уровне… Это совсем не так мало, как вам кажется… по сравнению со средней статистической нормой!

— Она что, существует?