Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1

В глубине коридора раздались шаги, и на пороге комнаты появился пес, а за ним Августина Вельмонт. В вязаном богемном свитере, с цветастым кашемировым бандо на голове, со вчерашнего вечера неузнаваемая и, как и мать, выглядевшая моложе своих лет, она подошла поздороваться.

— А я слышу голоса и удивляюсь… У вас голос как у одного моего знакомого… — Августина скользнула по гостю пытливым взглядом и вопросительно смотрела на мать.

— Меня всегда за кого-то принимают, — согласился Петр. — Вот и ваша мама… Какая необычная порода, — кивнул он на собаку, подсеменившую к нему и обнюхивающую его туфли. — Никогда не видел ничего подобного.

— Бедлингтон. Вымирающая английская раса, — пояснила Вельмонт.

— Вам что-нибудь приготовить? — спросила Августина, глядя на обоих.

— Кофе приготовь нам, пожалуйста. Я принесла, но уже остыл.

— Вы живете вместе? — поинтересовался Петр, когда они опять остались в комнате одни.

— Временно. Муж из дому выгнал… Она жила в Бордо раньше, да я вам уже рассказывала. А теперь… — Лицо изобразило что-то брезгливое. — Жить с дочерью в мои годы — всё равно что всё заново начинать.

Подойдя к высокому окну, Петр постоял, глядя на улицу, а затем вернулся назад и сел в свое кресло. Сложив руки на коленях, он выжидал.

— У меня был знакомый, вернее, клиент… Сложная была история… — пространно заговорила Вельмонт. — Он как-то метко подметил: погоня за недостижимым, стремление к максимуму, если хотите, — это не такая уж безобидная амбиция, как кажется. Это всегда оборачивается пустотой, потерей точек отчета. Нарыв лопается всегда в тот момент, когда дело доходит до поступков… Раньше я как-то не понимала этого, считала догмой. Мне казалось, что он… мой знакомый… по натуре он человек мягкий, да и невезучий… пытается выстроить теорию, которая оправдывала бы его собственную душевную лень, нежелание прислушиваться к внутреннему голосу. Ведь этот голос безошибочен, и он есть практически у каждого. Просто спит, как правило, беспробудным сном. А сегодня понимаю — он прав… Нет, это очень верно! Стремление к необъятному заканчивается всегда у разбитого корыта, — упростила Вельмонт свою мысль.

Петр по-прежнему молчал. Но по глазам его было заметно, что, несмотря на его несогласие со сказанным, разговор разбередил в нем какую-ту жилку.

— Когда не брезгуешь малым, в придачу обязательно получаешь большое. Обратное заканчивается крахом. Когда вы слишком много желаете человеку, а точнее, много ждете от него, он становится отвратителен своей ограниченностью. Из-за своих невысоких запросов. Из-за того, что вдруг обнаруживается, что он не хочет быть на высоте, не хочет играть ту роль, которую вы ему отвели. Железное правило! Но вы снова скажете, что я развожу на пустом месте… как в последний раз? — Вельмонт перевела дух и тоже теперь молчала.

Такого высказывания Петр за собой не помнил.

— В отношении себя это, наверное, единственно правильный подход, — сказал он. — А в отношении других — вряд ли.

Августина Вельмонт внесла в комнату поднос с кофейником и посудой. С той же молниеносностью, что и в свое первое появление, пройдя к захламленному столику у тахты, она ловкими и быстрыми жестами, точно профессиональная служанка, освободила столик от бумаг и стала расставлять посуду. В глаза бросалось что-то почтительно отстраненное и насмешливое в ее лице, особенно когда она поворачивалась в профиль. Дочь была осведомлена о делах матери?

Вскользь предупредив, что собирается ненадолго выйти из дому, Августина Вельмонт, не прощаясь, покинула гостиную, и Петр неожиданно для себя произнес то, чего не собирался говорить:

— Я пришел к вам, Шарлотта, чтобы положить конец нашим благим начинаниям. В той форме, в которую это выливалось до сих пор, меня это не устраивает.

Вельмонт сняла очки и с выражением превосходства, не то поруганного достоинства посверлила его глазами, после чего без всякого удивления произнесла:

— Что же, вас можно понять. Сколько вам сахару?

— Не уверен, что вы понимаете.

Пес, успевший занять прежнее место на тахте, опять издал рычание.

— Да замолчи ты наконец! Тебя тут еще не хватало! — осадила Вельмонт бедлингтона. Не сводя с рук гостя стеклянных глазок, пес поджал уши, и хозяйка, качая головой, принялась излагать прибереженные на самый конец упреки: — На кого вы так разобиделись? На меня? На паршивую овцу Гюго? Или на весь мир?.. Если на меня, то не стоит того. Если на старика — еще глупее. А если на весь мир…