Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Петр распахнул калитку. Она молча вошла во двор. Он же посторонился, жестом показал на дом.

Луиза вошла в прихожую и, развернувшись к нему, ждала, чтобы он закрыл дверь.

— Зачем ты приехала?

— Так и будем топтаться на пороге?

Петр закрыл входную дверь и прошел по коридору в гостиную. Войдя в ее полумрак, оба на миг застыли посреди комнаты. Здесь царил необычный беспорядок. Мебель была сдвинута с обычных мест. По центру гостиной на полу валялись газеты. На них стояли банки с красками и растворителями. Здесь же лежали кисти и испачканное в краске тряпье.

Луиза с изумлением обводила взглядом высокие, во всю стену холсты. Она стояли повсюду. Садовый столик, который был перенесен с улицы сюда же в гостиную, тоже оказался завален тюбиками с краской. Со стульев свисала разбросанная одежда.

— Твои? — Луиза показала на холсты.

Петр качнул головой, ни да ни нет, и не ответил.

— Пэ, ты что, совсем рехнулся?

— Зачем ты приехала? — повторил он свой вопрос.

Она сделала нетерпеливую гримасу, смахнула с головы берет, резко покрутила головой, чтобы растряхнуть волосы, и не знала, куда положить свой кожаный рюкзак.

Петр придвинул к ней мягкий стул.

Бросив рюкзак прямо на пол, Луиза опустилась на стул и продолжала с изумлением изучать обстановку.

— Всё так изменилось… — Она судорожно перевела дух. — Ну вот… Почему-то самое трудное — это тащиться пешком мимо этих заборов.

— Твоя мама знает, что ты здесь?

— Да пошли они все! Я приехала, потому что… — Луиза скомкала берет, помолчала и с твердостью добавила: — Забудем о них. Ну, пожалуйста… Я хотела поехать к Леону, в эту каталажку, и не могу.

Петр не сводил с нее глаз.

— Страшно туда ехать… Ты там уже был? Как там? На что это похоже?

— Тебя всё равно не пустят. Нужно разрешение… Зачем тебе это нужно?

— Мне так страшно, Пэ… Это как какой-то жуткий сон!

Петр опустился в садовое кресло, стоявшее у стены, и с ошеломленным видом молчал.

— Как он там? Ты был у него? — спросила Луиза.

— Всё нормально у него. Тебе действительно нечего там делать.

— Вообще я хотела тебе сказать, Пэ… Всё это получилось… Это было мерзко. Может, я была не в своем уме?

Петр развел руками.

— Тогда ты прав… Что теперь делать?

— Что было, то было. Если ты заберешь заявление, от этого вряд ли что-то изменится, — сказал он, помолчав.

— Во всём виновата я.

— Это не так. Ты ни в чем не виновата. Выбрось это из головы.

— Я приехала, потому что… Я не могу так жить. Я думала, что ты меня… ненавидеть стал. А когда узнала, что ты меня не ненавидишь, я всё поняла… — заговорила Луиза тихим, каким-то обнаженным голосом, не сводя с него вопросительного взгляда. — Вернее, наоборот… Еще больше запуталась.

Петр покачнулся, но по-прежнему молчал.

— Что с нами произошло, Пэ? Или всё обман? Или, может, всё дело в родителях?.. Ты думаешь, что это из-за них?.. Тогда я тебя прекрасно понимаю. Ты так не мог. А хочешь, поженимся? Мне всё равно. Если ты хочешь, я согласна.

Уронив глаза в пол, Петр неопределенно покачал головой.

— Не молчи… Подло так молчать, Пэ!

— Это невозможно… Совсем невозможно, Луизенок.

— Почему?

— Невозможно.

— Да почему?! — Луиза вскочила со стула. — Почему вы все такие сволочи?! С вашими «хорошо» да «плохо»! Как можно быть такими лицемерами?! Вот даже сейчас… Я пришла, я же понимаю, что тебе не хочется, чтобы я ушла, у тебя всё на лбу написано! А ты несешь какую-то чушь!

— Пожалуйста, успокойся. — Петр взял ее за руку и усадил на прежнее место перед собой.

Луиза уставила в него презрительный взгляд.

— Вы что же, с матерью не говорили обо мне? — спросил он.

— Да только о тебе все разговоры!

— Она тебе не говорила чего-то особенного? Что я… Дело в том, Луиза, что вышло недоразумение. У меня с твоей мамой когда-то были такие же отношения, как с тобой.

— С мамой?.. Ну вот, приехали. У тебя?

— Да, это так.

— Час от часу не легче.

— Да, Луиза, когда-то в молодости мы дружили с твоей мамой. И в то время…

— Только, пожалуйста, не надо мне ничего рассказывать! Что к чему, я и так понимаю — не дура. Только, Пэ… С мамой кто только не дружил! Она и сейчас не дает себя в обиду!

Подавшись вперед, Петр вновь взял ее за руки и, сжимая их, словно стараясь таким образом привести ее в чувство, странным голосом заговорил:

— Сама видишь, что получается… В какой я оказываюсь роли? Я подлец. Или сумасшедший, как ты говоришь? Твоя мама… Она была замужем, и я был к ней очень привязан. Больше чем привязан. Поэтому нет ничего удивительного, что когда мы с тобой встретились…

Вырвав руки, Луиза поднесла ладонь ко рту и стала звонко хохотать:

— По-моему… по-моему, вы все тронутые! — выдавила она из себя. — Начиная с мамы…

Тут она вдруг умолкла и уставила на Петра спокойный, ничего не выражающий взгляд. А затем по лицу ее покатились слезы. Давая им стечь к подбородку, Луиза шевелила губами, дрожала всем телом и, не издавая ни звука, продолжала сидеть в деревянной позе с мертво обвисшими по бокам руками и смотреть прямо перед собой.

— Прости меня! Я не хотел всего этого, — бормотал Петр. — Это ужасно… Ужасно.

— Какие же вы сволочи! Нет другого слова…