Звёздная ночь (СИ)

Чонгук ничего не предпринимает до тех пор, пока я не поднимаю свой взгляд, боязливо смотря на него из-под ресниц. И тогда он положил ладонь на мою щеку и поцеловал, полностью отдаваясь тем ощущениям, которые мы испытывали от нежности всех наших движений. Он ластился, точно провинившийся кот, и эта ласка так отличала этот поцелуй от всех остальных, что наконец у меня на душе появляется желанное спокойствие. Мне хочется думать, что с этого момента мы можем быть самими собой, не задумываясь над тем, как нам нужно поступить, чтобы угодить кому-либо, кроме нас самих. Если кто-то считал, что может указывать, как надо жить, то это, черт возьми, неправильно. А еще более неправильно — следовать ненужным указаниям.

Я наконец приобретаю нужную силу, словно в моем теле только что расцвели цветы, которые питают каждую клетку жизненной энергией и стремлением радоваться жизни, полной американских горок. Наподобие той, которую я пережила день назад, и наподобие тысячи тех, которые ещё успею пережить. Главное, чтобы Чонгук переживал это вместе со мной.

— Каждую грёбаную секунду думаю о тебе, — шепчет он, на мгновение отрываясь от меня, — Ты думала обо мне?

Я молчу, переводя дыхание, но его сильные пальцы следуют вниз по талии и затем больно сжимают мои ягодицы.

— Думала.

Когда я уверенно касаюсь его шеи пальцами и углубляю поцелуй, я слышу в этой оглушающей тишине сбитый выдох Чонгука, после которого его руки нетерпеливо прижимают меня ближе к себе, а тело ещё сильнее придавливает к стеллажу, который уже больно впивался в лопатки.

Я снова заставила себя забыть, какого это — полностью отдать себя другому человеку. Мои почти маниакальные желания прочно поселиться в его сердце и мыслях, понять все его чувства до конца, словно на самом деле они принадлежат мне — это было сильнее всего остального.

— У меня есть вопрос, — сбивчиво произношу я, когда разрываю поцелуй всего на секунду, чтобы снова ухватить губами его нижнюю губу, продолжая целовать его так же остервенело.

— Спрашивай, — бегло произносит он в перерыве между поцелуями, на секунду приоткрывая глаза. Мучительно медленно следует руками по моим бёдрам, затем забираясь правой ладонью под подол короткого платья.

Я снова отрываюсь, теперь уже впиваясь глазами в его расслабленное лицо, еле сдерживая очередной порыв нежности.

— Теперь мне всю жизнь нужно быть начеку, чтобы ты вдруг не послушал чьего-либо отца? — с долей шутки в голосе спрашиваю я, но затем вдруг чувствую себя неловко за непроизвольно вырвавшиеся слова. Всю жизнь. Сама даже до конца не осознавала, что не вижу всей этой жизни по отдельности с ним. Но как же глупо было говорить это.

Чонгук засмеялся своим гортанным смехом совсем рядом с моим ухом, и снова мурашки атаковали мою спину, заставляя меня чуть дёрнуться где-то в районе поясницы и сильнее к его телу прижаться. Его пальцы цепляются за краешек нижнего белья, поглаживают выпирающую тазовую кость, и мое дыхание окончательно сбивается, словно я правильно дышать разучилась раз и навсегда.

— Никогда, — уверенно говорит он и тянется пальцами к моей щеке, вырисовывая на ней большим пальцем воображаемую линию. Я склоняю голову набок, проводя ладонями по шее и следом спускаясь к крепкой груди. Она слишком твёрдая для того, чтобы быть настоящей. Ведь догадки про защитный жилет давно уже изжили себя. Теперь я даже не знаю, как оправдать то, что Чонгук слишком идеален для обычного человека, — Я не справлюсь, если снова потеряю тебя, — мое сердце пропускает удар, и я растерянно прикусываю нижнюю губу, наблюдая как на его лице появляется улыбка. Слабая, но совершенно искренняя. В порыве испытываемых эмоций я обнимаю его за шею, проведя носом по линии челюсти. Чонгук обхватывает одной рукой мою талию, пока другая все ещё не может оторваться от изнывающего от жара бедра.

— Никогда больше не думай, что ты мешаешь мне. Даже если я задумаю достигнуть чего-то, без тебя я сделаю это намного медленнее, чем могу сделать, когда ты рядом.

— Знаю.

Чуть остранившись, он снова поцеловал меня. Прикосновение его языка было влажным и тёплым, и у меня сразу же возникает приятная боль внизу живота и подсказывает мне ещё сильнее прижаться, проникнуть языком в рот и крепче сжать пальцами эту до невозможности красивую рубашку. Зубы прикусывают и оттягивают мою нижнюю губу, забирая вместе с собой напряженный выдох через нос, который сигнализирует о моем частичном поражении. Оно частичное только лишь потому, что у меня все ещё была причина, по которой я должна была сдержаться.