Звёздный свет

– Ноа. – Синекрылый истинный, облаченный в золотые одеяния, укорил сына, или я так думал, пока он не положил руку на плечо Ноа и не добавил:

– Бездушный, ничтожный кусок элизианской мерзости с дерьмом вместо мозгов.

Лисса цокнула.

– Слишком мягко, aheevaleh. – Она подошла ко мне, на ее смуглом лице светились золотистые, как у кошки, глаза. – Я думаю, этому человеку больше подойдет kaskaseem tobahat.

Смит улыбнулся.

– Похоже, он действительно не нравится твоей матери, – шепнул он Ноа.

– Что значит kaskaseem tobahat, ama?

Его мать зашипела, оглядывая воздух вокруг ног сына в поисках упавшего пера. Предполагаю, что это было очень плохое слово, вернее слова.

Ноа склонил голову набок.

– Итак?

– «Перхоть в прямой кишке», – призналась она. – Почему это не стоило тебе ни перышка?

– Потому что наши дети не должны знать ангельский язык, пока не вознесутся, – вздохнул офаним-гибрид, возглавляющий гильдию. – Ноа, Адам, предполагается, что вы двое не станете делиться этой лазейкой со сверстниками. А также не будете распространять новые красочные слова, которые только что выучили. – Он прищурился, глядя на изогнутые губы Лиссы.

– Адам, милый, не мог бы ты впредь оберегать моего сына и себя от неприятностей?

И тут вошел отец. Дверь с грохотом закрылась за ним, отгородив нас от мира людей.

– Мне очень жаль, Лисса. – Я поморщился. – И клянусь, что больше не… – Я собирался сказать «стану играть в ангела-хранителя», но я не готов отступать, поэтому заменил конец фразы на «буду действовать за твоими крыльями».

Она провела ладонью по моей щеке и сжала ее, как раньше, когда навещала нас между заданиями по сбору душ, заставляя меня чувствовать себя так, словно мне восемь, а не восемнадцать.

– Хорошо. Теперь пойдем.

Я уставился на дверь, которая казалась забором под напряжением. Я не желал возвращаться в Вену; мне хотелось отправиться в женскую гильдию. Хотелось увидеть Найю. И Галину, но особенно Найю.

Папа, должно быть, ощутил мои намерения, потому что обхватил меня за плечи и повел через ряд фонтанов к потоку.

– Домой. Мы отправляемся домой.

Должно быть, я дернулся, а может, тоскливый взгляд, который я бросил через плечо, говорил красноречивее любых слов, и отец добавил:

– Скоро ты ее увидишь.

Мои веки поднялись. Откуда он знал, о ком я думаю?

– Мы больше не можем разлучать вас, – пробормотал он.

– Больше?

– Не сейчас, Адам.

– А когда?

– Когда Тобиас вернется домой и Ашер будет готов.

Ощущение, что они скрывают от нас нечто колоссальное, ускорило пульс. Зная, что отец просто заставит меня умолкнуть, если буду настаивать на дополнительной информации, я прикусил язык, но мысли продолжали кружиться.

Глава 73 Найя

Когда apa открыл дверь гильдии Каракаса, на нас кто-то налетел.

Ama.

Должно быть, она только что отпрянула от Миры и Евы, поскольку их руки оставались вытянуты, словно желая схватить ее, а щеки раздуты, будто им потребовалось приложить все усилия, дабы удержать ее от побега из гильдии.

Я уловила, как apa и Мира обменялись взглядом, говорящим тысячу слов, но лицо офанима загораживала мама.

Она рыдала, белки ее глаз так покраснели, что радужка казалась оранжевой, а веснушки, как горошек, рассыпались по бесцветному лицу.

– Найя. Ох, Звездный Свет. – Она сжала мое тело тонкими руками, сдавила мне сердце своими рыданиями. – Ох… детка.

Ева поджала губы, будто пытаясь подавить слезы, но она никогда не плакала. Вероятно, она пыталась удержать себя от осуждения моего явно не очень разумного поступка, но тут ее нижняя губа дрогнула, и, хотя она поймала ее верхними зубами, я поняла, что она тоже на грани слез.

Мне ненавистно, что я причинила им всем столько страданий.

– Думаешь, сможешь стоять, милая? – спросил отец. – Я бы мог нести и тебя, и твою маму, но боюсь, что так она тебя задушит.

Ama подняла голову и бросила на отца чудной взгляд, который быстро смыло еще одним потоком слез. Apa опустил меня на землю, а затем осторожно придерживал спину. Когда я втянула воздух, его руки напряглись.

Прежде чем отец успел снова поднять меня, я ухватилась за его огромное предплечье.

– Я в порядке.

С натяжкой, но это стерло легкое беспокойство с его лица. Я удивилась, когда не потеряла ни одного перышка, потому что я далеко не в порядке, пока не вспомнила, что мне нечего терять.

Мучительный вой мамы заглушил пение воробьев.

– Когда мы… Звонок… Голоранкер… Твой счет… Все твои прекрасные… Все они.

Я вздохнула, изучая грациозный взмах крыльями птиц, украшающих атриум своим красивым пением и радужными перьями. Как я завидовала их красочному оперению, особенно после того, как узнала, что мои перья черные. Однако теперь я бы отдала все, чтобы вернуть их.

– Мне так жаль, – пробормотала я в десятый раз за эту ночь.

Ama дрожала так сильно, что, когда она прижалась к моим щекам, мое лицо тоже дрогнуло.

Она прислонилась ко мне лбом.

– Kalkohav, почему? Зачем ты… зачем?

– Потому что Дов сказал нашей дочери, что убийство Тройки не повредит ее крыльям.

– Дов? – охнула ama.

В то же время Мира прорычала: