Звёзды в твоих глазах

Перед тем как отправиться в лесок, Леннон ставит меня в известность, что сейчас самое время постирать нашу грязную одежду, и достает маленький пузырек биоразлагаемого кастильского мыла. Мои окровавленные, искусанные змеей носки явно нуждаются в стирке, равно как и нижнее белье и пара маек на лямках. Я собираю их, хватаю туалетные принадлежности, переодеваюсь и иду в душевой домик, представляющий собой еще один деревенский сруб, по дизайну схожий со станцией рейнджеров. Увидев какую-то туристку, дефилирующую по лагерю в банном халате и шлепанцах, понимаю, что это территория хиппи и до этикета здесь никому нет никакого дела.

Это тебе не гламурная турбаза. В скрытое за деревянной перегородкой отделение ведет дверь с надписью «ДАМЫ». Войдя внутрь, я обнаруживаю шкафчики для одежды и длинные раковины перед зеркалами. Вода в них холодная, а чтобы получить горячую, доступную в одной из трех душевых кабинок, нужно бросить в небольшой автомат денежку. Имеющихся в наличии двадцатипятицентовиков мне хватит на пять минут, и хотя я в ударном темпе выливаю на голову шампунь, мою ее, занимаюсь бритьем, вода все равно заканчивается в самый неподходящий момент, когда мои пальцы снимают со змеиного укуса повязку. Когда она внезапно холодеет как лед, я взвизгиваю от удивления, но мне все же удается простоять под ней достаточно долго, чтобы закончить, после чего я вытираюсь небольшим туристическим полотенцем из микрофибры – одно из приобретений Рейган, – чищу зубы и стираю в раковине одежду.

Одна из проблем душа посреди дикой природы заключается в отсутствии фена, а температура на улице начинает падать по мере того, как солнце катится к горизонту. Не могу сказать, что мне холодно, но с учетом массы мокрых кудрей на голове и не особо тепло. К счастью, когда я возвращаюсь к нашим палаткам, Леннон уже развел костер и натянул невысоко над землей между своей палаткой и столом для пикника веревку для сушки мокрой одежды. Вывешивая нижнее белье на всеобщее обозрение, я чувствую себя немного не в своей тарелке, но, поскольку у других палаток туристы занимаются точно тем же, понимаю, что этот один из тех моментов, когда надо проглотить гордость и послать все куда подальше. Я быстро набрасываю мокрые вещи на веревку и сажусь на медвежий сейф у костра, чтобы его тепло высушило мои волосы, пока Леннон в свою очередь тоже идет в душевой домик.

Теперь, когда все вернулись из своих однодневных походов и готовят ужин, в лагере и правда бурлит жизнь. Мне непривычно находиться в окружении такого количества людей. С тех пор как нас бросила Рейган и у меня съехала крыша оттого, что мы с Ленноном остались одни, будто прошла целая вечность. Я наблюдаю за окрестной бурной деятельностью, думая о том, откуда все эти люди и почему они разбили здесь свой лагерь. Они явно отличаются от гостей гламурной турбазы. Не знаю, хорошо это или плохо, но как уж есть. По крайней мере, мне не надо сгорать от напряжения, размышляя о том, какой вилкой пользоваться за ужином из четырех блюд. Кроме того, здесь все, похоже, пребывают в приподнятом настроении. И хотя после звонка маме меня до сих пор не отпускает легкая тревога, думаю, что я в этом плане тоже не исключение.

Несколько минут я, опустив голову, расчесываю у огня свесившиеся вниз волосы и вдруг слышу тихий присвист.

Резко дергаю головой и вижу длинные ноги Леннона, шагающие в мою сторону.

– Ну ты даешь. Посмотри, как твое белье, этот запретный плод, плещется на ветру. Вот это круто. От его вида я просто тащусь, как настоящий француз, хотя, если честно, думал, что оно у тебя будет в клеточку.

– О господи, – говорю я, слегка пиная его ногой, – а ну не смотри, извращенец.

Он вешает рядом с моим свое собственное белье, набрасывает на плечи полотенце, его мокрые, черные волосы самым восхитительным образом торчат в разные стороны.

– Хорошо, не буду, но тогда и ты не смотри.

– А на что там смотреть? На черные семейные трусы? Так я их уже видела прошлой ночью, когда ты перебрался ко мне в палатку.

– Э-э-э… правильно. А потом я в этом наряде весь день стоял у тебя перед глазами?

– Прошу тебя, прекрати.

– Хватит болтать, а то… – Он смеется, а когда я опять пытаюсь его пнуть, уворачивается.

Я чувствую запах крема для бритья и вижу, что Леннон избавился от щетины.

– Ну хорошо, хорошо. Старайся держать себя в руках, и я тоже не буду давать себе волю. Нам предстоит решить проблемы поважнее, мой желудок, например, готов сожрать самого себя. Как насчет того, чтобы заняться макаронами с сыром, а?

Пока он возится с посудой, я оглядываю другие палатки, наблюдая за тем, как вокруг них шастают туда-сюда взрослые и дети. В одном месте даже сгрудилась группка подростков, один из которых достает из чехла акустическую гитару. Леннон говорит, что доморощенный гитарист есть в каждом лагере. Это, можно сказать, императив.