Зыбучие пески. Книга 1

— Дело в том, — продолжала Алиса задумчиво, — что утонувшие не могут сказать нам, правда ли это. Если бы они возвращались… Говорят, те, кто умер насильственной смертью, возвращаются. Они не могут упокоиться. А в это вы верите?

— Нет, — сказала я твердо.

— Слуги говорят, что Бомон иногда возвращается.

— Я так не думаю.

— Это они так говорят. А еще они считают, что Бомон стал приходить чаще после возвращения мистера Нэйпира.

— Да что ты! И почему же?

— Он сердится на Нэйпира за то, что тот вернулся. Ведь это Нэйпир заставил его уйти, вот он и хочет, чтобы Нэйпира прогнали.

— А я думала, Бомон был добрым. Видимо, это не так, если он хочет наказать брата за тот несчастный случай.

— Да, — произнесла она медленно. — Но, может, он вынужден. Умершие таким образом бывают иногда вынуждены преследовать живых. Вы согласны?

— Я согласна, что это полная чепуха.

— А как же тогда огоньки в разрушенной часовне? Говорят, в ней живут духи. А там действительно есть огоньки. Я сама их видела.

— Ты их просто вообразила.

— Я так не думаю. Моя комната находится на верхнем этаже, как раз над классной. Из нее далеко видно, и я своими глазами видела огоньки. Честное слово.

Я молчала, и она продолжала совершенно серьезно:

— Вы мне не верите. Считаете, я все вообразила. Можно, я покажу их вам, когда снова увижу? Но, может, вы не захотите их видеть.

— Если они существуют, я их увижу.

— А я увижу обязательно.

Я улыбнулась:

— Удивляюсь тебе, Алиса. Ты казалась мне очень практичной.

— О, миссис Верлен, я такая и есть, но если там что-то существует, то как раз непрактично притворяться, будто этого нет.

— Практичным будет попытаться найти причину.

— Причина в том, что Бомон не может упокоиться.

— Или кто-то устраивает трюки. Я дождусь и увижу огоньки, а уж потом стану искать причину.

— Вот уж кто практичен, так это вы, миссис Верлен, — сказала Алиса.

Я молча согласилась с ней и перешла к музыке и музыкантам. Об этом мы и говорили до самого дома.

— Должна сказать, — заявила миссис Рендолл, — что это принесет нам массу сложностей. После всего, что мы сделали… я удивляюсь. А уж пастор-то…

Ее пухлые щеки тряслись от негодования, когда мы шли по дорожке к дверям школы. Я пришла заниматься музыкой с Сильвией, пока Аллегра и Алиса на уроке у помощника священника.

Миссис Рендолл возмущалась несколько минут, прежде чем мне удалось, наконец, выяснить причину ее негодования.

— Такой хороший помощник… и что он собирается делать в своих заморских странах, я ума не приложу. Иногда у себя дома можно найти гораздо более полезное занятие. И пора серьезным молодым людям понять это.

— Я и не знала, что мистер Браун уезжает.

— Именно это он и намеревается сделать. А как быть нам, я просто не представляю. Он, видите ли, намерен отправиться в какую-то деревню в Африке и учить там язычников! Милое дело! Я сказала ему, что все это наверняка кончится тем, что его зажарят на ужин.

— Я думаю, он услышал зов сердца.

— Зов сердца, вот еще глупости! Мог бы почувствовать этот зов и дома, работая в нашей школе. С чего ему вздумалось отправиться в Богом забытое место. Я сказала ему: “Вас убьет жара, мистер Браун, если раньше этого не сделают каннибалы.” И я не шутила. Я ему прямо заявила, что виноват в этом будет только он сам.

Я думала о тихом молодом человеке… и об Эдит. Интересно, связано ли его решение уехать с чувствами к ней? Мне было жаль их: они напоминали двух беспомощных детей, застигнутых врасплох своими чувствами.

— Я велела пастору побеседовать с ним. Хорошего помощника очень трудно найти, а пастор так перегружен работой. Я уж подумываю, не посоветовать ли пастору обратиться за помощью к епископу. Если бы епископ сказал мистеру Брауну, что его долг — остаться…

— А мистер Браун так хочет уехать? — спросила я.

— Хочет! Не то слово! Этот юный идиот просто рвется. Правда, сообщив о своем намерении пастору, он все мрачнел и мрачнел с каждым днем. Не понимаю, как это он мог прийти к такому глупому решению. И как раз когда пастор… и я… обучили его всему как следует.

— А вы не можете отговорить его?

— Хочу попытаться, — ответила она твердо.

— А пастор?

— Моя дорогая миссис Верлен, если уж я не смогу этого, то и никто не сможет.

А Эдит? — спросила я себя, входя в дом. Увидев Эдит в то утро, я заметила, какой покинутой она выглядела. Играя пьесу Шумана, она все время сбивалась, неверно брала темп, несколько раз сфальшивила.

Бедная Эдит! В такие юные годы — уже столько ударов судьбы. Как бы я хотела помочь ей!

После того как я в очередной раз сыграла сэру Вильяму, в комнату вошла миссис Линкрофт и сказала, что он хочет поговорить со мной.

Я села на стул рядом с ним, и он сообщил, что назначил день приема, когда я должна играть гостям.

— Играть придется около часу, не более, миссис Верлен, но я сам выберу пьесы и сообщу их заранее, чтобы вы могли ознакомиться, если нужно.

— Буду вам признательна.

Он кивнул.

— Моя жена всегда нервничала в таких случаях. Правда, потом ей нравилось, но позже. Она никогда не могла играть для большого общества. В семейном кругу все обстояло, конечно, по-другому.