100 лекций: русская литература ХХ век

В этом смысле, конечно, Зиновьев — это чрезвычайно привлекательное, я бы сказал, заразительное культурное явление. Я просто прочту несколько образцов зиновьевской стилистики, просто чтобы проще было представлять, что из себя представляет его речь, вот эта речь, имитирующая советский официоз.

«При строительстве здания ИВАШП, — там дикое количество аббревиатур, расшифровка которых забывается через секунду, — было сделано незначительное упущение, сыгравшее заметную роль в развитии литературы сортирного реализма, а именно — архитекторы забыли спроектировать сортиры. На следствии выяснилось, что они это сделали это злоумышленно, так как придерживались ошибочной теории Ибанова, согласно которой сортиры должны отмереть уже на первом этапе. Писатель Ибанов, — в нем легко узнается Горький, — произнес тогда по этому поводу другую свою крылатую фразу: "Если кто-нибудь попадется, его уничтожают".

Упущение заметили лишь тогда, когда зданием единолично завладел Аэроклуб. Пришлось в глубине двора на значительном расстоянии от здания найти участок, меньше других заваленный всякого рода хламом, и построить сортир типа "нужник". В распорядке дня курсантов пришлось специально учесть два часа на походы в сортир из расчета три раза в день по десять минут на человека при наличии пятнадцати безопасно действующих посадочных мест. Упомянутая величина была сначала найдена эмпирически, и лишь постфактум ей было дано теоретическое обоснование с использованием мощных средств современной таблицы умножения. Местный философ Ибанов использовал это в книге "Диалектика общего и отдельного в Ибанске и его окрестностях", как блестящий пример теоретического предсказания эмпирического факта, сопоставимый по своим последствиям для развития науки с открытием позитрона».

Ну, и так далее. Вот это, понимаете, двойственное впечатление производит. Первые пять фраз смешно, следующие пять — скучно, а потом эта скука начинает переходить в какое-то новое качество. Да, это сортирный юмор, конечно, его там довольно много. Конечно, сочетание сортиров с бесконечным пародированием официоза — это отдельный стилистический прием. Когда этого много, это скучно, когда этого очень много, это величественно, вы начинаете понимать вот эту дурную бесконечность. И ощущение сортиров в смеси с марксизмом-ленинизмом, дурной физиологией и дурной философией, оно, наверное, точнее всего отражает тогдашнее советское самоощущение. Но это дико печальная книга.

Конечно, я современному читателю ее порекомендую в очень не больших дозах. Конечно, тогдашний читатель, современник Зиновьева, он там ухохатывался, а нынешний, в лучшем случае, брезгливо отвернется. Но как фиксация феномена, беспрерывной, зловонной, пустопорожней болтовни вместо жизни, в этом смысле «Зияющие высоты», конечно, уникальное произведение. Тем любопытнее, что их в России практические не переиздают, но, слава богу, интернета никто не отменял.

А в следующий раз мы поговорим о книге вполне официальной, но в чем-то не менее революционной, о романе Александра Крона «Бессонница».

1977 - Александр Крон — «Бессонница» (10.06.2017)

Добрый вечер, дорогие друзья. В цикле «Сто лет — сто лекций» у нас сегодня 1977 год и роман Александра Крона «Бессонница». Этот роман, ныне совершенно забытый, и я попытаюсь, во всяком случае, понять, почему роман, который был, в общем, подлинной научной и литературной сенсацией 1977 года. Я очень хорошо помню, как этот затрепанный «Новый мир» передавался из рук в руки, и эти три номера, почти целиком занятые чрезвычайно массивной, толстой, тяжеловесной книгой.

Не очень понятно, вообще не очень понятно все с этой книгой, но не очень понятно главным образом, почему она стала так широко обсуждаться. Во-первых, конечно, колоссальная неожиданность. Было два таких автора флотской темы: Крон и Штейн. Естественно, что их называли кронштейн. Штейн писал пьесы о моряках, Крон писал пьесы и романы, повести, из которых наиболее известной была «Капитан дальнего плавания». Пьесы его были чудовищно ходульные, и ни одна из них своего времени не пережила. Он был профессиональный мастеровитый человек, но казалось, безнадежный такой ремесленник одной довольно легкой, чего уж там говорить, довольно удобной в те времена флотской военной темы. И вдруг ба-бах, он печатает огромный, явно занявший ни один год труда, интеллектуальный роман, из быта ученых.