100 лекций: русская литература ХХ век

И вот здесь странное дело, в советской литературе же все, не сговариваясь, всегда осуществляли одни и те же мета-сюжеты. Вот это очень интересно, как магнитные линии вот эти, как опилки в магнитном поле, всегда располагаются по четким совершенно линиям. Так и здесь, не сговариваясь, Грекова с «Кафедрой», Каверин с «Двухчасовой прогулкой», Крон с «Бессонницей», Рыбаков с «Летом в сосняках» неожиданно написали по роману о выдающейся вот этой новой генерации, о советских ученых. Это четыре таких, а их было гораздо больше на самом деле, романа о карьеризме, о вырождении отечественной науки, о беспрерывном подсиживании, вообще о том, как этой науки в сущности больше нет, а есть опять-таки тотальная имитация на ее месте.

О том, что еще Сталин уничтожил советскую генетику и кибернетику, а последующие времена, если не считать кратковременного ренессанса физического в шестидесятые годы, в семидесятые уже привели опять к полному вырождению, запрету на инакомыслие. У Крона есть замечательная как раз сцена, где докладчик-демагог громит одного из ведущих ученых этого вымышленного института за то, что тот пытается стащить советскую физиологию со столбовой дороги, а над ним золотыми буквами цитата из Маркса о том, что в науке нет столбовых дорог. Это довольно характерная вещь.

О чем же роман Крона? Тут тоже, кстати надо сказать, он вписывается еще в один ряд, в 1977 году вышла «Бессонница», а в 1982 году — фильм Ланского «Летаргия». Вот проблема сна и постепенного пробуждения для советской культуры в это время стояла довольно остро.

Герой романа «Бессонница» — такой 49-летний на тот момент Олег Юдин, физиолог, занимающийся проблемами старения. Эти проблемы старения актуальны очень для стареющего режима. Он сын революционера-ленинца, который с Лениным был, видимо, даже знаком, Антона Юдина. Родился он поэтому в Париже, отсюда у него такой прекрасный с детства французский. Впоследствии он воевал, и воевал очень успешно, дослужился до генерала медицинской службы, ну и вот до Берлина дошел. Казалось бы, это классический советский положительный герой.

В романе происходят два таких что ли сдирания всех масок: сначала, во-первых, герой Крона, вот этот Юдин, во многих отношениях альтер эго, убеждается в том, что его позитивная научная и советская жизнь на поверку далеко не так удачна и далеко не так счастлива. Его лучший друг Павел Успенский, со смерти которого начинается роман, и смерть которого является как бы толчком, разбудившим Юдина, на самом деле украл, умыкнул у него возлюбленную, аспирантку Бету, Эльжбету, Елизавету. Потом выясняется, что и вся жизнь Успенского была, несмотря на их тесную дружбу, чередой предательств и научных компромиссов. И деятельность его в науке во многом была опять-таки результатом, как сегодня сказали бы, пиара, а по большому счету, конечно, он занимался в основном, как очень многие тогдашние ученые, больше административно-хозяйственной деятельностью, нежели научной. И талантливых людей не защищал, а иногда, когда мог, покровительствовал, когда не мог, сдавал. И в общем, это первый слой, который снимается в первых двух частях романа.

Ну и в третьей части выясняется, что административно-хозяйственная деятельность была на самом деле не так плоха, потому что она очень многим приличным людям позволяла выжить. Что Бета не так-то уж любила главного героя, и он много раз оскорблял ее равнодушием. И вообще в своем холостяцком одиночестве он закостенел и других людей разучился понимать. Главное же выясняется, что плохие люди не так уж плохи, а хорошим, вот что самое печальное, не так уж нужна творческая свобода, вообще не очень нужна им свобода. Им довольно уютно выживать в том мире, который описывает Крон, в мире клеветы, подсиживания, опять-таки имитации вместо науки, что это гораздо более в человеческой природе, нежели бескорыстное служение.

Больше того, выясняется, что, когда случился ХХ съезд, разоблачивший тогдашнюю антинауку, это привело к новому взлету карьеризма. И на этой разоблачительности поднялись новые фальсификаторы, которые ничем не отличались от Лысенко, то есть корень сидел гораздо глубже. И кстати говоря, Крон честно пытается, помните, как Томас Манн и Фауст, он пытается нащупать точку, развилку, с которой все пошло не так. Он доходит даже до того, что, там довольно обширный в романе кусок о том, как главный герой, попав в Париж на конференцию, едет в музей-квартиру Ленина. Этот кусок невыносимо ходульный, конечно, и там посещают они этот музей, посещают парк, где гулял Ленин, и герою начинает даже казаться, что в детстве, может быть, его и видел, когда ему было три года, и какой-то с высоким лбом с рыжими усами человек к нему нагнулся и веселыми глазами на него посмотрел.