10000 лет во льдах

– И, – вмешался сеньор дон Хуан Бэттерс, не давая собеседнику времени продолжить и явно стремясь завершить спор, – устроим все так, что ни вы, ни ваши работодатели или агенты вообще не будете участвовать в этом деле. Ты согласны?

Капитан Рэнсом недоверчиво улыбнулся, но было очевидно, что серьезность и абсолютно деловая манера, с которой разговаривали три других джентльмена, произвели свое впечатление.

– Предположим, мы выйдем на веранду, где прохладно, и закурим наши сигары, – предложил сеньор дон Мануэль Фаулер. – Там нам будет удобнее обсудить все вопросы.

Четверо джентльменов встали и, покинув ярко освещенную и роскошно обставленную столовую, в которой происходил вышеупомянутый разговор, прошли через одно из открытых венецианских окон на внешнюю веранду, увитую цветами.

Вышеупомянутый разговор состоялся на прекрасной загородной вилле дона Мануэля Фаулера, крупного торговца нитратами, примерно в полумиле отсюда, в пригороде Вальпараисо. Другими участниками были трое его гостей, дон Хуан Баттерс, которые сколотили пять или шесть миллионных состояний на островах Гуано и приехали с визитом из Кальяо, Дон Хосе Мария Гальегос, один из крупнейших землевладельцев и банкиров Чили, и третьим, капитан Холл Рэнсом, капитан нового, закованного в железо крейсера, тайно заказанного президентом Бальмаседой несколько месяцев назад на известной верфи в Клайде, который рано утром встала на якорь на рейде только для того, чтобы выяснили, что правительство Бальмаседы прекратило свое существование, пока судно находилось в открытом море, что сам диктатор покончил с собой несколькими неделями ранее, что временное правительство не видело способа выполнить какие-либо контракты, заключенные Бальмаседой, и что, короче говоря, крепкий военный корабль "Эль Президенте" был таким же ненужным в Вальпараисо, каким он был бы в Швейцарии или Корее.

Все это, конечно, очень раздражало капитана Холла Рэнсома и так случилось, что, несмотря на горечь своего разочарования, покинув в то утро Дом правительства в Сантьяго, он с радостью принял приглашение дона Мануэля Фаулера, с которым он там познакомился, разместить свою штаб-квартиру в загородной резиденции последнего недалеко от Вальпараисо на время его пребывания.

А теперь о происхождении и значении происходящего в настоящее время несколько непонятного разговора.

Вкратце говоря, ситуация была такова. Вышеупомянутые три чилийских джентльмена, дон Мануэль Фаулер, король нитратов, и дон Хуан Баттерс, властитель Гуано, – оба из которых, хотя и имели чилийскую кровь только по материнской линии, были абсолютными чилийцами по характеру и темпераменту – вместе с доном Хосе Марией Гальегосом, владельцем недвижимости и банкиром, потеряли разорительные суммы во время только что закончившейся войны. Поддерживая партию Конгресса как благодаря семейным связям, так и частным интересам, они, естественно, навлекли на себя яростную ненависть Бальмаседы, который проявил себя очень практичным образом в виде повсеместных конфискаций их имущества и законодательства, наносящего ущерб их интересам, короче говоря, будучи высокопоставленными и блестящими людьми, они были первыми и последними, кто почувствовал месть диктатора. Хотя они потеряли миллионы за последний год или около того, у них все еще оставались миллионы, и теперь, когда партия Конгресса была на вершине, их имена были на почетном месте в стране. Однако, будучи практичными деловыми людьми, было вполне естественно, что они должны были искать какие-то средства окупить потерянные миллионы. Это привело их к рассуждениям о том, кто или что несет ответственность за эту потерю, и вывод, к которому они пришли, был таков: сначала Бальмаседа, а потом американский народ.

Этот вывод казался совершенно логичным с их точки зрения – помните, что они были чилийцами. Они рассудили, что если бы министр Иган не поддержал Бальмаседу, правительство Бальмаседы могло бы быть свергнуто много месяцев назад, и они бы тем самым сэкономили миллионы за каждый месяц продолжения ненужного правления Бальмаседы. Министр Иган, таким образом, был ответственен за эти потерянные миллионы, а через министра Игана – американское правительство, а через американское правительство – весь американский народ. Этот ход рассуждений, хотя и совершенно нелогичный, был с их точки зрения совершенно естественным – помните, что они были чилийцами.

Они не задумывались о том, что правительство мистера Харрисона и внешняя политика мистера Блейна были не единственными выразителями американских настроений. Люди, которые раздражены умом и обижены из-за потери собственности, склонны быть неразумными. Они рассуждали, как индейцы, и возлагали вину за грехи правительства и его представителей на народ.