10000 лет во льдах

Придя к такому выводу, три джентльмена, о которых идет речь, немедленно начали разрабатывать некий план действий, с помощью которого можно было бы заставить вышеупомянутый американский народ возместить им тяжелые потери, которые они понесли из-за открытой враждебности этого народа к их интересам во время последней войны, и этот план действий был постепенно разработан, приобретая масштабы весьма определенного и действительно важного характера в течение двух недель, прошедших с момента самоубийства Бальмаседы. Им было хорошо известно, что по заказу Бальмаседы в Англии было построено очень грозное военное судно новейшего образца, и что это судно можно было искать в чилийских водах в любой момент, они знали, что нынешнее правительство Чили не несет ответственности ни за один контракт, заключенный Бальмаседой. Они предвидели проблемы, которые возникнут из-за расторжения контракта в случае с этим судном. Нет, они сделали больше. Будучи сами весьма влиятельными личностями, они сознательно взялись за дело, чтобы разжечь эту смуту, с целью, которая приобрела форму и разрослась до нынешних масштабов за последние две недели. Эта цель воплотила в себе одну из самых оригинальных и дерзких пиратских затей, которые когда-либо фигурировали в мировой истории. Их целью было ни больше, ни меньше, как обложить какой-нибудь богатый американский портовый город крупным выкупом с альтернативой уничтожения столь же большого количества его ценной собственности в случае отказа согласиться на названные условия; и инструментом для претворения этой цели в жизнь был новый крейсер "Эль Президенте", который в то утро бросил якорь на рейде Вальпараисо. Встреча сеньора дона Мануэля Фаулера и капитана Джеймса Холла Рэнсома в тот день в Доме правительства в Сантьяго не была случайной. Не случайно гостями, встретившими доблестного капитана за ужином, были дон Хосе Мария Гальегос и дон Хуан Бэттерс.

Беседа на веранде продолжалась около получаса, когда окно снова открылось и квартет джентльменов вновь вошел в комнату.

– Как я понимаю, вы принимаете наше предложение? – спросил дон Мануэль Фаулер, заказывая кофе.

– Только при условии, что вы докажете мне неоспоримую практичность двигателя, который вы описываете. Ничто меня не убедит, кроме осмотра машины и того, что я увижу ее в работе. Боже! Джентльмены, подумайте, какому риску мы подвергаемся, – прямо сказал капитан.

– Не каждый день можно заработать двадцать миллионов, да и вообще нельзя их заработать, не рискуя чем-то, – назидательно заметил дон Хосе Мария Гальегос.

– И вам не нужно ограничивать себя этой суммой, если вы хотите большего, – вставил Дон Хуан Бэттерс. – Десяти миллионов хватит нам троим. Сан-Франциско, безусловно, сможет выложить двадцать. Мы считаем справедливыми условия – половины для вас и половины для нас самих, а также миллион для изобретателя за использование его машины.

– А три миллиона – остаток денег от покупки судна? – спросил капитан.

– Будут депонированы по распоряжению для фирмы в Глазго, в вашем присутствии, в любом банке, который вы укажете, завтра, – ответил дон Мануэль Фаулер.

– Ни вы, ни мы сами, ни кто-либо другой вообще не фигурирует в этом деле, – продолжал дон Хосе Мария Гальегос. – Остаток полученных денег переведен в банк – владельцы будут довольны. Не их дело, что станет с судном. Вы покидаете порт через день или два якобы в Англию, не сумев договориться о продаже судна с нынешним чилийским правительством – общественность удовлетворена. Вы выходите в море, перекрашиваете свое судно, меняете его название, чтобы оно сошло за один из новых британских крейсеров китайской эскадры, немногие из которых известны в этих морях, если вообще известны, – ваши угрызения совести удовлетворены. Я, хоть убей, не понимаю, чего еще вы хотите, – заключил дон Хосе обиженным тоном.

– И что потом? – спросил капитан.

– Что ж, потом, – продолжал дон Мануэль Фаулер, – после того, как дело будет сделано и вы выйдете на крейсере из гавани Сан-Франциско, вы, конечно, не будете терять времени на то, чтобы перекрасить свое судно в его первоначальные цвета, переделать оснастку в оригинальные детали, заново окрестить его первоначальным именем, и снова бросает якорь на рейде Вальпараисо, якобы после круиза в южных водах Тихого океана.

Однако на лице капитана Холла Рэнсома все еще сохранялось несколько сомнительное выражение.

– Но вы делаете два утверждения, – сказал он, – которые, признаюсь, я не понимаю. Первое заключается в том, что миссия корабля не будет известна. Второе заключается в том, что успех будет зависеть не от моих пушек, а от какой-то новой военной машины, природу которой вы не объяснили.