10000 лет во льдах

– Это потребует изменения высоты конуса, – сказал он, подходя к другому набору циферблатов. – У меня, как вы видите, два набора циферблатов, перемещая стрелки которых, я регулирую с помощью обычных тросов и шкивов правое возвышение и склонение оси приёмного конуса в зависимости от земного положения искомого объекта по сравнению с полюсом Сан-Франциско, где мы сейчас находимся. Другими словами, поскольку Лос-Анджелес лежит на 40° южнее Сан-Франциско, я опускаю устье моего конуса на половину этого расстояния; и поскольку он лежит на 40° восточнее нашего меридиана, я даю моему прибору соответствующее восточное направление, и я его получил.

Через мгновение прекрасный город с его площадями и бульварами, мексиканскими домами, сверкающими на солнце, и мрачными апельсиновыми рощами, добавляющими рельефности сцене, засверкал на окуляре. Каждый квартал зданий, каждая улица, каждый сад были воспроизведены с такой яркой правдивостью, что я мог бы назвать их все. Казалось, будто смотришь на город с высоты в безоблачный полдень.

– Этого достаточно, – воскликнул я. – Я восхищен вашим открытием, огромной силой вашего инструмента. Кто вы? – продолжал я подхваченный энтузиазмом, – Вы современное воспроизведение тех древних средневековых некромантов, которые вызывали на своих зеркалах изображения тех людей или сцен, которых желали видеть их покровители? Я не могу этого понять. Это за пределами моего понимания.

– И все же это вполне поддается научному объяснению, – сказал доктор, улыбаясь. – Современная наука создала изобретения и открытия, столь же удивительные, столь же необъяснимые на первый взгляд, но при этом полностью соответствующие естественному закону. Когда три века назад сэр Кенелм Дигби15 утверждал, что люди могут общаться друг с другом из частей света, разделенных континентами, кто знает, не была ли его идея продиктована каким-то слабым, далеким предчувствием грядущего телеграфа? Когда Герон насадил свой маленький железный шар на стержень и заставил его вращаться под действием пара, не было ли в его идее предвестия могущественной силы, которая сегодня управляет материальной землей? Когда воображаемый создатель "Арабских ночей" писал о джиннах, заключенных в невзрачный медный кувшин, но, будучи освобожденными, способных переносить дворцы по воздуху и совершать другие безграничные чудеса, не описывал ли он в аллегории нынешнее накопленное электричество Фавра и Браша16? И кто скажет, что Корнелий Агриппа17 и Альбертус Магнус18 не видели в своих волшебных зеркалах слабый отблеск удивительных, но простых природных явлений, которые вы сейчас наблюдаете?

Доктор, увлеченный своим вдохновением, сделал паузу, чтобы перевести дух, и, хотя я не мог не сомневаться в достаточности его аргументов, я сказал:

– Но, доктор, вы пока не дали мне никакого намека на способ действия, с помощью которого ваш замечательный прибор достигает того, что я вижу.

– Я могу, – продолжал доктор, не обращая внимания на прерывание и увлеченный своей темой, – в один момент представить вам сцену в сердце Китая, в другой – улицы Нью-Йорка или Вашингтона, в третий – перенести вас в пампасы Бразилии, а в четвертый – показать вам "Жаннетту" и ее экипаж, пробирающийся через поля вечного льда19. Короче говоря, существует только один предел возможностей этого прибора – он ограничен полушарием, полюсом которого он является. На девяносто градусов в обе стороны, на шесть тысяч миль во всех направлениях, в ясный день, то есть, если облака не нависают ни над ним самим, ни над местом, на которое обращен его взгляд – иначе он не видит.

– Я весь в ожидании, – вмешался я, – объяснения этого удивительного оптического явления.