101 разговор с Игорем Паниным

Я записал большое интервью с одной из активисток, это Валентина Боброва из Борисоглебска. Я в этой теме человек не новый, много о ней знаю и нормально ориентируюсь в ситуации. Сам родился в Воронежской области и жил до семи лет. До сих пор там остался наш дом. Мы до сих пор туда ездим отдыхать. В Новохоперском районе в данный момент отдыхает мой старший 18-летний сын, и моя мама там. Это наша малая родина, и нам небезразлична ее судьба.

– Вы удовлетворены отзывом коллег на вашу инициативу?

– Нет, не вполне. Я думал, что будет, во-первых, больше подписей. Во-вторых, меня удивили некоторые люди, которые в своей публицистике эту тему использовали: дескать, возможна экологическая катастрофа, на воронежских просторах происходят такие ужасные вещи… Но когда я им предложил подписать письмо, они почему-то начали искать причины, чтобы не подписывать. Ну, это выбор каждого – подписывать ему или нет, вступать в противоборство с властью или нет. Хотя тут никого противоборства с властью нет. Письмо написано предельно корректно, и ничего противозаконного мы там не требуем. Единственное, что мы требуем, – чтобы выполнялся закон. Коль уж губернатор Воронежской области Гордеев обещал, что без согласия народа не будет добычи, так пусть уже он выполнит свое обещание. А если он по каким-то причинам не хочет этого делать, пусть тогда вышестоящая инстанция займется проблемой.

Нет ничего плохого в том, чтобы провести референдум. Как мы знаем, совсем недавно референдум был проведен в Крыму в гораздо более сложной ситуации. Почему же здесь, где практически более 90 %, чуть ли не все 100 % населения выступают против добычи никеля, нельзя провести референдум?! Это вещи настолько очевидные и для меня, и для любого мыслящего человека, что я думал – подписей будет больше.

– Какой реакции вы ждете от президента? Почему вы решили последовать старинной русской традиции – обратиться к барину, к хозяину?

– Все-таки неправильно говорить о барине или хозяине. По сути дела, президент – это наемный работник, чиновник, которого выбрали на определенный срок с тем, чтобы он сделал жизнь народа лучше. Если народ обращается к нему и говорит – нам не очень-то хорошо, мы не хотим того-то и того-то, то, наверное, президент должен прислушаться. Честно говоря, у меня мало надежды на то, что ситуация изменится как-то кардинально. Если я не ошибаюсь, то решение о разработках принималось в тот период, когда наш нынешний президент был премьер-министром. Станет ли он противоречить самому себе? С другой стороны, если ничего не делать, то вообще какой смысл жить? В конце концов, есть же опыт, когда заступничество таких людей как, допустим, Сергей Залыгин или Валентин Распутин, приносило результат, удавалось спасти экологию. В Воронежской области год назад умер такой поэт Егор Исаев, ныне подзабытый, а в советское время это был титан духа, лауреат множества наград. И вот в свое время Исаев обратился к Черномырдину, когда Черномырдин был премьером, и стал требовать, чтобы в Воронежскую область провели газ. Поэт мотивировал это вот чем: почему побежденные немцы живут, используя наш газ, а мы, победители, в конце ХХ века (это была вторая половина 1990-х годов) не можем воспользоваться газом и топим дровами! Черномырдин пошел навстречу, стали газифицировать какие-то районы, и в результате почти вся Воронежская область была газифицирована. Иногда что-то удается – вода камень точит. Я думаю, что лишним это письмо в любом случае не будет. Теперь дело за властью.

– Что вас в этой истории со строительством горно-обогатительного комбината возмущает больше всего? Все-таки история уже года три продолжается, причем до прямых столкновений между жителями и разработчиками доходит.

– Примерно все эти три года я и возмущаюсь. Возмущает меня то, что стратегической необходимости добывать никель в таких количествах у нас нет. Никель в большинстве своем идет на экспорт. Я еще мог бы понять, если сейчас шла бы какая-нибудь полномасштабная война по образцу 1941–1945 годов, когда стояло бы на кону существование государства, и нужен был бы этот никель. Ну, во имя всей России можно было бы пожертвовать Воронежской областью: это было бы, конечно, печально, но хотя бы объяснимо. А тут получается: в мирное время просто так мы рискуем уничтожить целую область только ради того, чтобы какие-то люди заработали, набили свои карманы! Это совсем не вяжется с моими представлениями о справедливом мироустройстве.