16 лѣтъ въ Сибири

Наибольшій интересъ Хома питалъ къ исторіи вообще, и къ русской въ особенности. По этимъ отдѣламъ онъ перечиталъ такія многотомныя сочиненія, какъ Шлоссера, Вебера, Момзена, Соловьева, Костомарова и др. Но отчасти, надо полагать, подъ вліяніемъ односторонняго чтенія, а также, конечно, вслѣдствіе общаго склада его ума, внѣшнихъ условій и тюремной обстановки, у него, раньше чѣмъ у кого бы то ни было другого изъ товарищей, сложились крайне патріотическія воззрѣнія. Добрый товарищъ и прекрасный работникъ, Ѳ-чевъ отличался настойчивымъ и упорнымъ характеромъ. Разъ надумавъ что-либо, онъ добивался опредѣленныхъ результатовъ и со страстью передавалъ свои убѣжденія окружающимъ. Ригористъ и въ высшей степени нравственный человѣкъ, онъ въ идейномъ отношеніи являлся совершенной аномаліей: Хома былъ не только ярымъ патріотомъ и руссофиломъ, но, — что всего удивительнѣе, — онъ былъ убѣжденнымъ монархистомъ и горячимъ сторонникомъ дома Романовыхъ! Сидѣть въ политической тюрьмѣ, въ качествѣ безсрочнаго каторжанина и быть фанатикомъ русскаго самодержавія, — что можетъ быть изумительнѣе и трагичнѣе этого? Ѳ-чеву, казалось бы, всего послѣдовательнѣе было покаяться и подать царю прошеніе о помилованіи; послѣднее онъ несомнѣнно получилъ бы, и никто изъ товарищей ни на минуту не заподозрилъ бы искренности такого его поступка. Но, нѣтъ! Хома находилъ, что онъ долженъ отбывать безсрочную каторгу, такъ какъ онъ осмѣлился возстать противъ царя, въ наилучшихъ стремленіяхъ котораго ко благу его подданныхъ онъ теперь глубоко былъ убѣжденъ. Едва ли среди своихъ приближенныхъ Александръ III имѣлъ такого искренняго, преданнаго, а тѣмъ болѣе — безкорыстнаго сторонника и яраго защитника, какимъ былъ сидѣвшій въ политической тюрьмѣ на Карѣ безсрочный каторжанинъ Ѳ-чевъ. Самыя возмутительныя и жестокія распоряженія нашего правительства, во главѣ котораго, какъ извѣстно, стоялъ тогда графъ Дмитрій Толстой, Ѳ-чевъ находилъ вполнѣ правильными и цѣлесообразными въ интересахъ народа, счастье котораго, несомнѣнно, было для него выше всего на свѣтѣ и, я увѣренъ, онъ, нисколько не задумываясь, охотно отдалъ бы за него свою жизнь. Малѣйшія нападки со стороны кого-либо изъ товарищей на царя и его министровъ вызывали въ Ѳомичевѣ такую нетерпимость и озлобленіе, что онъ нерѣдко прерывалъ всякія сношенія съ такимъ лицомъ.

Не мало повліяло въ этомъ направленіи на Ѳ-чева, кромѣ указанныхъ выше причинъ, начавшееся тогда разочарованіе въ террорѣ и возникшее легальное народничество съ извѣстнымъ В. В. во главѣ, также возложившимъ всѣ свои упованія на самодержавное правительство. Хома находилъ подтвержденіе своихъ взглядовъ въ публицистическихъ произведеніяхъ тогдашняго періода, — въ статьяхъ, какъ упомянутаго В. Воронцова, такъ и у Южакова, Кривенко, Пругавина и др. Онъ съ восторгомъ указывалъ на то, что «самые выдающіеся» русскіе писатели, такъ же, какъ и онъ, считаютъ бѣдствіемъ для Россіи развитіе капитализма и обращаются съ предложеніемъ къ Александру III всячески содѣйствовать «укрѣпленію общины». Въ предпринятыхъ тогда правительствомъ мѣрахъ въ учрежденіи крестьянскаго банка, въ урегулированіи переселенческаго вопроса, въ устройствѣ складовъ земледѣльческихъ орудій и пр., — Ѳ-чевъ видѣлъ пріемы, которые несомнѣнно предохранятъ Россію отъ развитія въ ней капитализма. Въ этомъ отношеніи онъ былъ совершенно послѣдователенъ и считалъ возникновеніе конституціоннаго строя условіемъ благопріятнымъ для торжества буржуазіи и, наоборотъ, печальнымъ для трудящихся, земледѣльческихъ массъ. Онъ доказывалъ, поэтому, что такіе публицисты, какъ Михайловскій, являются крайне непослѣдовательными, связывая свое воззрѣніе на преимущество русскаго общиннаго строя предъ западно-европейскимъ, буржуазнымъ съ стремленіями къ конституціонному порядку. Конечно, Ѳ-чевъ являлся ярымъ противникомъ русскихъ марксистовъ: онъ видѣлъ въ нихъ враговъ народа, воззрѣнія ихъ онъ считалъ не только возмутительными, но прямо преступными и «подлыми». Такимъ образомъ, еще за много лѣтъ до выступленія русскихъ легальныхъ публицистовъ середины 90-хъ годовъ противъ нашихъ марксистовъ, Ѳ-чевъ высказывалъ тѣ же обвиненія. Онъ также считалъ неизбѣжнымъ для послѣдовательнаго русскаго соціалдемократа содѣйствовать развитію капитализма, «разрушать общину», «заводить въ деревняхъ кабаки, лавочки и проч.»