16 лѣтъ въ Сибири

Всѣ такого рода развлеченія распространились при преемникахъ Николина. Первый изъ нихъ, ротмистръ Яковлевъ, назначенный къ намъ временно, въ значительной степени измѣнилъ къ лучшему существовавшій у насъ при «Котѣ» режимъ. Это, повидимому, былъ не дурной отъ природы человѣкъ. Исполняя существовавшую инструкцію, онъ не старался причинять намъ излишнія непріятности и чрезмѣрными формальностями и придирками не ухудшалъ нашего положенія. Можетъ быть, такое его поведеніе объяснялось тѣмъ, что онъ присланъ былъ лишь на время до пріѣзда назначеннаго изъ Петербурга коменданта, жандармскаго подполковника Масюкова; возможно также, что нежеланіе Яковлева ухудшать наше положеніе обусловливалось бывшею у него, и вообще распространенной у насъ нерѣдко среди недурныхъ людей, слабостью къ алкоголю. Какъ бы то ни было, но при немъ мы вздохнули нѣсколько свободнѣе и не безъ сожалѣнія и тревоги, думали объ его отъѣздѣ и о пріѣздѣ подполковника Масюкова. «Каковъ то будетъ новый комендантъ?» — говорили мы, строя различныя предположенія. Спустя полгода, зимой 1887 года, пріѣхалъ Масюковъ и тотчасъ же, въ сопровожденіи Яковлева, обошелъ наши камеры.

Это былъ небольшого роста, бритый, съ сѣдыми усами и, волосами юркій человѣкъ, лѣтъ 50 съ чѣмъ то на видъ, производившій впечатлѣніе тощей, общипанной курицы. Говорилъ онъ жалобнымъ, пискливымъ голосомъ и, какъ вскорѣ оказалось, былъ совершенно безхарактернымъ, въ полномъ смыслѣ слова, тряпичнымъ человѣкомъ, къ большому нашему несчастью. Не злой и недалекій отъ природы человѣкъ, Масюковъ совсѣмъ не походилъ на жандармскаго офицера. Да онъ и не годился вовсе на выбранную имъ службу, — въ жандармы онъ попалъ по несчастному для него стеченію обстоятельствъ.

Нѣкогда гвардейскій офицеръ и состоятельный помѣщикъ Полтавской губерніи, Масюковъ, бросилъ службу, поселился въ своемъ имѣніи, гдѣ задавалъ пиры и широко игралъ въ карты. Будучи затѣмъ выбранъ въ уѣздные предводители дворянства, онъ еще усерднѣе сталъ играть въ карты, спустилъ все до тла и влѣзъ въ долги. Тогда, для поправленія разстроенныхъ финансовъ и пріобрѣтенія средствъ къ существованію, онъ поступилъ въ жандармскіе офицеры, служба которыхъ вообще оплачивается у насъ лучше другой подобной же, въ особенности на крайнемъ востокѣ: комендантъ на Карѣ, не считая огромныхъ подъемныхъ и прогонныхъ, получалъ до 5000 руб. въ годъ, при готовой квартирѣ съ отопленіемъ, освѣщеніемъ, прислугой, выѣздными лошадьми и пр. Какъ бывшаго гвардейскаго офицера и предводителя дворянства, Масюкова произвели въ подполковники, а такъ какъ у насъ на Карѣ сдѣлалась вакантной должность коменданта, то его и назначили къ намъ. Какъ впослѣдствіи онъ самъ сообщалъ кому-то изъ товарищей, отправляясь къ намъ, онъ имѣлъ намѣреніе, поскольку отъ него зависѣло, облегчить наше положеніе. Но добрыми намѣреніями, извѣстно, адъ вымощенъ, и то, что всѣмъ политическимъ каторжанамъ пришлось перенести при Масюковѣ, не испытали они ни при комъ изъ его предшественниковъ.

При Масюковѣ намъ дѣйствительно стало значительно свободнѣе, чѣмъ было при «Котѣ» — наши камеры днемъ почти вовсе не запирались, мы могли свободно прогуливаться по коридору и по двору, могли переселяться въ любое время изъ одной камеры въ другую. Какъ я уже упоминалъ, у насъ имѣлась еще пустая камера, въ которой одно время помѣщался Цыпловъ; но съ переводомъ его въ уголовную тюрьму она оставалась совершенно пустой, подъ замкомъ, такъ какъ «Котъ» по какимъ-то своимъ таинственнымъ соображеніямъ не позволялъ намъ въ ней помѣщаться. Масюковъ же разрѣшилъ намъ занять и эту камеру, послѣ чего, понятно, во всѣхъ стало свободнѣе и удобнѣе. Мы получили отъ него также разрѣшеніе пользоваться въ лѣтніе мѣсяцы и находившимися въ отдѣльномъ зданіи на нашемъ же дворѣ одиночками и, что всего важнѣе, — Масюковъ же дозволилъ намъ завести вышеупомянутые огороды. Благодаря предоставленному въ наше распоряженіе зданію одиночекъ, многіе получили возможность пользоваться уединеніемъ въ теченіе лѣтняго дня. Въ этомъ же зданіи происходили общія чтенія вслухъ, устраивавшіяся лицами, нежелавшими мѣшать другимъ; тамъ же, Прибылевъ читалъ лекціи по анатоміи и физіологіи для нѣсколькихъ охотниковъ. Но что было особенно важно, въ это же зданіе забирались со своими ужасными самодѣльными скрипками любители музыки, чтобы своей игрой не раздражать остальныхъ заключенныхъ.

Полученіе разнаго рода вещей съ воли было также въ значительной степени облегчено, и у насъ совершенно открыто, не таясь и не пряча инструментовъ, стали заниматься нѣкоторыми ремеслами. Въ тюрьму были пропущены верстакъ и разные инструменты, и тогда имѣвшіеся у насъ мастера еще въ большей степени, чѣмъ раньше, стали проявлять свои дарованія и искусство. Появился даже фотографъ-любитель: мѣстные наши мастера устроили для него камеръ-обскуру; лупа получена была имъ съ воли, пластинки приготовлялись въ тюрьмѣ, и нашъ фотографъ началъ упражняться въ сниманіи сценокъ изъ тюремной жизни. Много другихъ еще льготъ пріобрѣли мы во время завѣдыванія тюрьмой Масюковымъ.