16 лѣтъ въ Сибири

Я договорился съ нею относительно пищи, каковая доставлялась мнѣ въ камеру кѣмъ-нибудь изъ членовъ семьи старшаго надзирателя, что давало мнѣ возможность ближе познакомиться съ нимъ. Кромѣ того, госпожа Ротъ, — толстая, добродушная нѣмка среднихъ лѣтъ, — боясь не угодить мнѣ своими блюдами, настаивала, чтобы я самъ ежедневно заказывалъ ей меню. Сложилось, поэтому, такъ, что, отправляясь по утрамъ на прогулку, я заходилъ на кухню, помѣщавшуюся невдалекѣ отъ выхода во дворъ, и въ теченіе нѣсколькихъ минутъ обсуждалъ съ фрау Ротъ, что ей готовить къ обѣду или ужину. Хотя и кратковременныя отлучки эти могли мнѣ пригодиться, въ случаѣ устройства побѣга.

Заключеннымъ разрѣшалось также пить пиво, кажется, не болѣе трехъ бутылокъ въ день. Пользуясь этимъ правомъ, я угощалъ надзирателей, стараясь, такимъ образомъ, смягчать ихъ суровый нравъ. Я также дѣлился съ ними получаемыми мною отъ друзей продуктами и лакомствами. Жеманясь и отказываясь, они иногда принимали угощенія.

Я старался пользоваться всякими поводами, чтобы вступать съ ними въ бесѣды; я разговаривалъ съ ними о тюремныхъ и политическихъ порядкахъ въ Баденскомъ герцогствѣ и, вообще, въ Германіи, узнавалъ отъ нихъ нѣкоторыя политическія новости, разспрашивалъ объ ихъ матеріальномъ положеніи и пр. Они, въ свою очередь, интересовались узнать отъ меня о Россіи. Всѣ три надзирателя были чрезвычайно довольны своимъ положеніемъ, службой и получаемымъ ими жалованьемъ, хотя каждый изъ нихъ работалъ съ ранняго утра до поздняго вечера, дежуря при этомъ еще черезъ двѣ ночи въ третью. Жалованье, получаемое ими, было, дѣйствительно, довольно значительно, и если память мнѣ не измѣняетъ, оно достигало 2000 марокъ, а то и болѣе того, въ годъ (около 1000 рублей), повышаясь черезъ каждое пятилѣтіе; полную пенсію они получали по окончаніи пятнадцатилѣтней службы.

Прошедши военную службу и усвоивши, слѣдовательно, прусскую дисциплину, строго примѣняющуюся въ тюрьмахъ, надзиратели, подъ внѣшней офиціальностью и грубостью, скрывали нравы и качества обыкновенныхъ германскихъ гражданъ. Видя, напр., что у меня остается, какъ казенная, такъ и собственная пища, они охотно передавали ее кому-нибудь изъ моихъ сосѣдей, жившихъ впроголодь, что едва-ли разрѣшалось инструкціей. Здоровые, крѣпкіе дѣтины, въ возрастѣ отъ 25 до 40 лѣтъ, надзиратели эти, до поступленія въ тюремщики, были мастеровыми. Какъ и все рабочее населеніе Германіи, они прошли только начальную школу, программа ко торой значительно выше нашей и, по сравненію съ нашими служащими этого же рода, они являлись чуть ли не образованными людьми.

Изъ бесѣдъ съ ними я многое узналъ о нѣмецкихъ порядкахъ, въ особенности касавшихся тюремъ. По пословицѣ: «голодной кумѣ — хлѣбъ на умѣ», я больше всего старался сводить разговоры на тему о побѣгахъ. Оказалось, что таковой случился, однажды, и во фрейбургской тюрьмѣ. Живо помню разсказъ одного изъ нихъ о важномъ уголовномъ преступникѣ, который, сдѣлавъ отверстіе въ печи, — тогда она еще не отдѣлялась рѣшеткой отъ камеры, — взобрался по ней и по трубѣ на чердакъ, оттуда черезъ слуховое окно — на крышу, а съ послѣдней на сосѣдній домъ, съ каковаго, никѣмъ незамѣченный, спустился по водосточной трубѣ на улицу; но черезъ нѣсколько дней его поймали. По словамъ разсказывавшаго мнѣ это надзирателя, бѣглеца подвергли за это жестокому наказанію: въ теченіе нисколькихъ дней его держали связаннымъ въ позѣ человѣка, сидящаго на корточкахъ, пригнувъ колѣни вплотную къ груди и обхвативъ ихъ руками; когда члены его совершенно затекали, его ненадолго развязывали, а затѣмъ вновь подвергали той же пыткѣ.

Несмотря на такую же, быть можетъ, перспективу въ случаѣ неудачной попытки, я, тѣмъ не менѣе, часто возвращался къ мысли о побѣгѣ. Не говоря уже про указанные мною случаи, когда окно въ камерѣ слѣдователя оставалось открытымъ, возможно было сдѣлать попытку и изъ квартиры надзирателя Рота, и чрезъ парадную дверь, когда меня вели на прогулку. Но всѣ эти планы могли удаться, лишь при самомъ строгомъ и точномъ разсчетѣ и въ томъ только случаѣ, когда возлѣ тюрьмы была бы приготовлена лошадь, на которой можно было бы ускакать отъ погони.