16 лѣтъ въ Сибири

Въ видахъ возможности совершить побѣгъ, я не только, такъ сказать, приручалъ къ себѣ надзирателей, чтобъ сдѣлать ихъ надзоръ за собою менѣе бдительнымъ, но я также изъ бесѣдъ съ ними, а отчасти самъ непосредственно, во время прогулокъ, подробно знакомился съ расположеніемъ тюрьмы и ея порядками. Такъ, отправляясь и возвращаясь съ прогулокъ, я всегда старался замедлять шаги, чтобы сопровождавшій насъ надзиратель терялъ меня на время изъ виду. Это мнѣ тѣмъ легче удавалось, что лѣстница, ведшая изъ нашего коридора во дворъ, шла винтомъ. Иногда же я, наоборотъ, старался идти впереди всѣхъ возвращавшихся съ прогулки, такъ какъ надзиратель шелъ вслѣдъ за послѣднимъ. Ускоряя шаги и переступая черезъ нѣсколько ступеней, я на одну — двѣ минуты раньше другихъ оказывался въ своей камерѣ, дверь которой тотчасъ же самъ за собой притворялъ. Такимъ образомъ, я пріучилъ надзирателя считать меня находящимся въ камерѣ, когда онъ видѣлъ дверь ея затворенной.

Но, не ограничиваясь указанными планами, выполненіе которыхъ было крайне сложно и рисковано, я обдумывалъ также способъ побѣга изъ самой камеры. Я останавливался на мысли примѣнить планъ, который избралъ бѣжавшій уголовный; но для этого мнѣ необходимо было перепилить находившуюся около печки рѣшетку, — англійскія пилки мнѣ были доставлены съ воли. Возможно было также, конечно, перепиливъ оконную рѣшетку, прямо изъ окна спуститься на веревкахъ, сдѣланныхъ изъ простынь, каковыя я также получилъ, — наружнаго часового около этой тюрьмы, какъ я узналъ, ни днемъ, ни ночью не было. Но эти планы имѣли то неудобство, что сопряжены были съ шумомъ; дежурившій же ночью надзиратель расхаживалъ въ туфляхъ по коридору, прислушиваясь къ малѣйшему шороху…

* * *

Въ самомъ началѣ я упомянулъ, что при арестѣ полицейскіе отняли находившіяся у меня въ бумажникѣ деньги. По прошествіи нѣсколькихъ дней старшій надзиратель Ротъ предъявилъ мнѣ довольно курьезный счетъ, уплоченный изъ моихъ денегъ арестовавшими меня лицами, безъ всякаго предварительнаго соглашенія со мной. Хотя въ номерѣ я пробылъ всего лишь нѣсколько минутъ, пока полицейскіе осматривали мои вещи, тѣмъ не менѣе они заплатили хозяину гостинницы не только за сутки, но сверхъ того щедро выдали ему еще за «причиненное ему безпокойство» — 3 или 5 марокъ не помню въ точности. Мало того, такъ какъ взятымъ у меня ключемъ они не сумѣли открыть одного изъ моихъ сундуковъ, то изъ моихъ же денегъ они уплатили слесарю за взломъ замка. Прочитавъ этотъ оригинальный счетъ, я не возбудилъ никакихъ пререканій по поводу него. Такимъ образомъ, нѣмецкая полиція меня же заставила уплатить за мой арестъ («безпокойство!») и за взломъ моего же сундука! Это совершнно то же, какъ, если бъ осужденнаго на казнь заставили предварительно заплатить за веревку, или топоръ, и палачу за его трудъ.

Спустя нѣсколько дней, послѣ вышеописаннаго допроса, арестовавшій меня сыщикъ, въ сопровожденіи еще другого агента, повелъ меня по городу къ фотографу сниматься. Былъ ясный солнечный день: въ воздухѣ пахло весной, въ скверахъ распускались цвѣты. Я въ первый разъ шелъ тогда днемъ по Фрейбургу, — онъ показался мнѣ тихимъ и чистенькимъ городкомъ. Отъ тюрьмы до фотографа было относительно довольно далеко, и я старался оріентироваться, чтобы на всякій случай, знать расположеніе улицъ. Сдѣлать во время этой прогулки попытку къ побѣгу нечего было и думать: оба спутника не спускали съ меня глазъ и шли вплотную по обѣ стороны, готовые каждую минуту схватить меня. Но на этотъ разъ арестовавшій меня агентъ былъ со мною чрезвычайно вѣжливъ, — вступалъ въ разговоръ, сообщалъ, кому принадлежатъ тѣ или другія зданія указывалъ на мѣстныя достопримѣчательности и пр.

Хотя я и боялся, что мою карточку пошлютъ на родину, гдѣ меня легко могли узнать, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, нельзя было воспротивиться фотографированію, чтобы не показать вида, что я опасаюсь этого процесса. Къ тому же, для признанія меня въ Швейцаріи за Булыгина, необходимо было отправить туда мою карточку.

ГЛАВА V Мои сборы на свободу

Иной заключенный могъ бы, пожалуй, позавидовать моей жизни: я имѣлъ высокую, свѣтлую комнату, разнообразный и вкусный столъ, интересныя книги, — чего бы, кажется, еще желать? И дѣйствительно, во время бесѣдъ съ разными лицами, никто навѣрно не подозрѣвалъ, что я былъ чрезвычайно угнетенъ и испытывалъ тревогу, доходившую часто до щемящей, мучительной боли. Оставаясь одинъ, я, временами, рѣшительно не могъ найти себѣ покоя, несмотря на всевозможныя старанія развлекаться.

День былъ у меня распредѣленъ самымъ регулярнымъ образомъ, чуть-ли не на каждый часъ я имѣлъ опредѣленное занятіе: то я прогуливался, то ѣлъ, пилъ, расхаживалъ по камерѣ, читалъ ту или иную книгу, писалъ. Хотя одиночество, при этомъ состояніи, чрезвычайно тяготило меня и надзиратель Ротъ неоднократно предлагалъ мнѣ принять къ себѣ въ камеру кого-нибудь изъ заключенныхъ, но, допуская возможность, что мнѣ придется устроить побѣгъ, я долго отъ этого отказывался.