18

Я внезапно чувствую, что не хочу преследовать вымогателей. Я вообще больше не хочу их видеть, не хочу видеть свой собственный позор.

Мы бежим тем не менее легко и пружинисто, настигая зло и отрезая ему пути к отступлению. Тот, что поменьше, кидается к подъезду. Его белые шорты мечутся, как охотящаяся чайка. Они выбирают правильную тактику – разделиться и убегать по одному, – но мы берем числом.

Я врываюсь в подъезд вслед за Ашотом. Кто-то пытается вызвать лифт, но, увидев нас, кидается наверх. Ашот догоняет его в два прыжка и просто толкает в спину. Парень падает на загаженный пол рядом с мусоропроводом. Раньше во всех подъездах пахло СССР, а теперь пахнет как-то иначе. Понюхайте хорошенько сами, и вы поймете разницу.

Гопник пытается подняться. Он садится, упираясь спиной в грязно-белую трубу мусоропровода, и выставляет впереди два костлявых кулака. На левом, словно лишний сустав, выпирает перстень-печатка.

– Не дергайся-на, – цедит сквозь зубы Ашот, – сиди и все!

Парень по-прежнему держит кулаки перед собой. Неожиданно Ашот пинает его в подбородок – голова резко откидывается назад и глухо ударяется о трубу. Он зажмуривает глаза, не в силах закричать от боли, пронзившей весь череп.

– Я тебе сказал, не дергайся! – орет Ашот. – Я сказал не дергайся, или тебе п…!!!

Немного ошалев, я пячусь назад. Это все очень резко и круто. Ашот хватает ублюдка за шиворот и ставит на ноги.

– Ты нам должен-на! – Ашот дает парню пощечину, – конкретно должен, понял-на?

Гопник кивает головой. Он плачет. Наверное, это очень больно, когда тебя бьют головой о трубу мусоропровода. Ашот берет его за локоть, словно участковый провинившегося шкета. На площадке у лифта две девочки на платформах толщиной с пачку сигарет сразу же принимаются нервно жать на закопченную кнопку. Вид у нас нехороший.

У фонаря, того самого, где хотели проверить нашу наличность, нас уже ждут. Колян, толстый гопник, вытирает кровь, сочащуюся из расквашенной губы.

– Ну-ка, покажи? – Вадик хватает его за руку и улыбаясь глядит на выпачканные в крови пальцы.

– Гопота галимая, – говорит он совершенно беззлобно. Вадик протягивает мне мой пятак, теплый и липкий.

– В лес? – спрашивает Ашот.

– В лес? – спрашивает Деня.

– Руки, – командует Ашот. Второй охранник из кафе, которого Вадик назвал Слоном, застегивает наручники на запястьях обоих. Мы заводим их в лес, удалившись ровно настолько, чтобы огни фонарей потерялись в листве. По дороге я успеваю незаметно подобрать пакет с травой.

– Слышь, город маленький, – начинает было Колян, – а вдруг встретимся?

Я не могу понять, кому конкретно он это говорит. Впрочем, это жалкая угроза. Хотя произойти, конечно, может все, что угодно. Ведь мы же шли сегодня и никого не трогали. Почему именно нам встретились эти придурки?

Вместо ответа Слон достает из кармана светлый платок и вытирает пот со лба. Дневная жара уже идет на убыль. К утру город сможет немного отдохнуть.

Ашот, Слон и Вадик действуют быстро, словно по заранее продуманному плану мщения. Они подводят гопников к толстому тополю.

– Обнимайте дерево, – мрачно говорит Слон. У него очень интеллигентный тембр, как будто для радио. Всю эту ночь я буду с вами, здравствуйте! Пойте с нами, думайте с нами, звоните в студию, поболтаем.

– Слышь, – Колян дергается в мою сторону, цепочка наручников негромко звякает, как связка ключей. – Я тебя где-то видел, брюнет. Ты, б…, мне еще попадешься.

– Это ты попался, обнимай дерево, гандон! – Слон вдруг вытаскивает из-за пояса дубинку. Колян подходит к тополю ближе и тянет за собой второго вымогателя. Вадик помогает им встать напротив друг друга, так, чтобы теплый шершавый ствол разделял их. Хоровод для двоих. Неуместное занятие в темном лесу и в такой компании.

Ашот застегивает вторую пару наручников на свободных запястьях. Теперь, чтобы освободиться, гопникам придется синхронно взбираться на самую макушку. Должно быть, сейчас им стало по-настоящему страшно. Я бы на их месте просто усрался. А может, и нет.

– Ладно, мы торчим вам капусту, хорошо! – взвизгивает тот, что поменьше. – Сколько мы должны?

– Хе-хе-хе, – смеется Слон. Смех выдает все его вонючее нутро. Интеллигентный тембр еще ничего не значит, это просто природа. Если хотите раскусить кого-либо, просто рассмешите его.

– Черт, не надо, – говорит Деня. Сцены пыток не для него, все равно, что показывать порнографию ребенку.

– За–мол–чи, – тихо произносит Вадик, – маленькое ссыкунишко.

– Так тебя интересует, пидор ли я? – говорит он, обращаясь к толстому гопнику. Тот не отвечает. Вряд ли кого-нибудь сейчас волнует его ответ.

– Этого человека, – Вадик поворачивается к Ашоту, – очень интересует, не являюсь ли я пассивным педерастом? Я правильно говорю, Стас? С точки зрения языка?

– Да, – отвечаю я. В моей руке все еще зажат тот самый пятак. Это был плохой вечер.

– Видишь, Ашот, я говорю правильно.

Мне не очень-то нравится это ребячество. Сейчас гопоту будут опускать. Цинично и весело.