18

Слон медленно поднимает черную дубинку и дважды бьет толстого по почкам. Бьет так, что толстый валится с ног, и, должно быть, совсем бы завалился на прошлогоднюю листву, если бы не наручники.

– Не бейте меня, не бейте меня, – жалобно бормочет тонкий.

– Оп! – глухо крякает Слон и опускает дубинку ему на спину. Гопник изгибается скобкой и пронзительно вскрикивает. Ашот берет его затылок в свою черно-розовую лапу и шарахает лицом о дерево. Потом еще раз. Потом еще.

– Стой-на, – он не дает бедолаге упасть, ухватив его за уши. Сморщенное, зашедшееся криком лицо Ашот поворачивает к нам. Слон достает Zippo и зажигает огонь. В крови и соплях темнеет какая-то грязь.

– Хватит. Давай второго, – говорит Вадик и сам первый пинает скрючившееся на земле тело. Охранники лениво ухайдокивают Коляна ботинками.

– Помогите! – кричит тонкий. Слон снова бьет его дубинкой по спине, и гопник давится своим криком.

– Заткнись, говно, – говорит Вадик. Наконец, они отходят в сторону. Пристегнутые, не в силах освободиться друг от друга, уже не пытаются встать на ноги. Колян упирается коленями в землю и по-лягушачьи растопыривается. Мне вдруг хочется ударить его по яйцам, буйный садизм легко передается в полутьме.

– Толстяка очень интересовало, не пидор ли я, – повторяет Вадик.

– Интересовало??! – орет он в окровавленное лицо. – Так вот. Я – не пидор! А ты! Ты ИМ сейчас станешь!

У меня пропадает всякое желание бить по яйцам раскорячившегося на земле человека. Мне стыдно быть хорошим, а быть плохим – слишком уж просто.

– Ссать хочешь? – спрашивает Вадик у Дени.

– Что? – голос изменяет ему, и Деня хрипит беспомощно как школьник.

– А-а… – отмахивается Вадик.

– Ссы на него, – говорит он Слону.

– Хе-хе-хе.

Слон расстегивает ширинку и достает сморщенный темный член. Луна ухмыляясь таращится сверху.

– Подожди, – Вадик останавливает охранника и подходит к тонкому. Берет его за волосы. Тот пытается вырваться, но получает пощечину. Черная кровь густо сочится из ноздрей.

– В лицо, – говорит Вадик, – и не отворачивайся. Пожалуйста.

Деня протяжно шмыгает носом у меня за спиной. Я смотрю на Слона и на его член, который он держит двумя пальцами. Пожалуй, наше единственное преимущество перед женщинами – ссать в том направлении, куда хочешь.

Тонкая струя ударяет в подставленную щеку, размывая грязь и кровь. Гопник зажмуривается и не открывает глаза все то время, пока Слон удовлетворенно поливает своей мочой его лицо. Он стряхивает последние капли на землю.

– Псссс, – Ашот мочится на толстого. Тихое журчание, никто даже не кашлянет.

– А может их еще в жопу трахнуть, а? – Слон задергивает ширинку и улыбается нам. Он, похоже, уверен в себе. А я, по правде говоря, при людях стесняюсь справлять нужду.

– В попочку? – Вадик хмурится, – в попочку не надо.

– Пошли отсюда, хватит-на, – говорит Ашот.

Он отстегивает наручники, парни остаются сидеть под деревом, толстый растерянно вытирает руки о траву. Самое время вызывать скорую помощь.

– Валите! – орет им Вадик. – Меее-еее-ееее! Мееее-еееееееее!

– Уходим? – говорю я Дене.

И мы уходим.

По дороге Слон рассказывает какой-то анекдот о голубых и наркоманах. Как бы они попали в тюрьму и сидят в одной камере. Вадик кладет мне руку на плечо, и мы шагаем так молча некоторое время. Я думаю о том, что обязательно накурюсь, как только останусь один. Мне нужно кое-что обсудить с самим собой. Мне нужно решить, как я буду жить дальше. Во всяком случае, первое время.

– Это было жестоко, да, Стасик? – тихо спрашивает меня Вадик.

– Это слишком круто, – говорю я вслух о том, о чем уже успел не раз подумать прежде.

– Они это заслужили. Из-за таких придурков нормальные люди не могут спокойно гулять по вечерам с детьми. Теперь они вряд ли будут сшибать бабки.

– Наверное, – говорю я.

– Хе-хе-хе, – над чем-то смеется Слон.

– Заметь, такое может произойти когда угодно и с кем угодно. И это неправильно.

– Наверное.

– Они теперь никто. Вонючие, обоссанные и опущенные козлы.

– Обоссанные и опущенные, – отзываюсь я.

Вадик крепко сжимает мне плечо, а потом убирает руку и просто шагает рядом. Кто пообещает, что это не случится завтра? Или послезавтра?

– Мне нужен пистолет, – говорю я Вадику тихо и скромно. – Найди того, кто продаст, а я куплю.

– Я найду тебе пистолет, – отвечает он, чуть помолчав.

– Карашо, дырагой, – добавляет Вадик куражась. Я узнаю в его голосе интонацию, за которой мы обычно прячем вполне серьезные вещи. Ни о чем не говорить всерьез. Мы все так теперь говорим, даже в провинции. Но я чувствую, что Вадик все же честен и искренен со мной. Очень искренен. О, ла-ла…

Глава 12

– Здравствуй, милая! – я говорю это Оксане, когда она входит в мой кабинет, шеф-редактор нашей радиостанции. Она носит мини-юбки и красит волосы в рыжий цвет. Нарушает закон о курении в общественных местах и предпочитает русской водке дагестанский коньяк.

– Здравствуй, дорогой, – в тон мне отвечает она. Хорошо отвечает, как и положено феминистке. Я гляжу на нее снизу вверх, сгорбившись за компьютером, потной ладонью нервно поглаживая мышь.