1917, или Дни отчаяния

Толпа приходит в движение. Грохочут по паркетным полам сапоги. Спины в серых шинелях замирают возле загороженных оконных проемов. Заградительный отряд с примкнутыми штыками становится на позиции у главного входа.

– Храни вас Бог, – шепчет Куропаткин и крестится.

Муравьев подходит к своему автомобилю, срывает со штыка платок и отдает винтовку ожидающему ее солдату.

– Гренадерский полк здесь? – спрашивает он второго военного.

– Здесь.

– Броневики готовы?

– Так точно – «Слава» и «Ярославль». Экипажи ждут приказаний.

– Атаковать начинайте со всех сторон – Большая Гребецкая, малая Гребецкая, Музыкантский переулок, Громов переулок. Посмотрим, где у них слабые места. Броневики пусть ведут огонь по пулеметным гнездам – их надо подавить в первую очередь.

– А капитуляция? – спрашивает помощник.

– Они не станут капитулировать, – говорит Муравьев, садясь в автомобиль и глядя на наручные часы. – Через пять минут начинайте.

Начинается атака.

Пулеметы, расположенные в окнах первого этажа, выкашивают десятки нападающих. Но за первой атакой следует вторая. Вышедшие на позиции броневики ведут огонь по станковым пулеметам обороняющихся, но окна хорошо защищены и подавить расчеты не удается.

Силы РВК снова отходят.

Автомобиль Муравьева едет по Петрограду.

29 октября 1917 года. Инженерный замок

Части Красной гвардии окружают здание.

Уже утро, серое, неприветливое, холодное. Но дождя нет, хотя с Невы несет клочья тумана.

Солдаты Павловского полка, дружинники-красногвардейцы, четыре трехдюймовых орудия, пулеметные расчеты. Никто не стреляет, но Инженерный замок обложен по всем правилам осадного искусства.

29 октября 1917 года. Большая Морская.

Центральная телефонная станция

И здесь здание плотно окружено силами РВК.

Идет бой. Захватившие телефонную станцию юнкера успешно отстреливаются. Стоящий у входа броневик, поливает из пулемета пытающуюся подойти пехоту большевиков. На мостовой валяются мертвые тела атакующих. Пули щелкают по металлу брони и рикошетируют, не нанося вреда экипажу.

29 октября 1917 года. Смольный. Кабинет Ленина

В кабинете Ленин, Троцкий, Свердлов, Луначарский.

– Войска Краснова остаются в Царском Селе, – говорит Троцкий. – Ничего не пойму… Он не собирается сегодня начинать наступление? Бросает восставших на произвол судьбы?

– Тем лучше, – улыбается Ленин. – Значит, нам нужно все закончить за сегодня, пока они с Керенским не успели опомниться. Как вы думаете, Яков Михайлович, Муравьев справится до вечера?

– Уверен, – говорит Свердлов. – Справится…

– Не сомневаюсь, – подтверждает Троцкий. – Как известно, самые большие фанатики – это новообращенные…

Владимирское училище

Идет настоящий бой. На мостовых лежат десятки трупов, все стены вокруг окон в отметках от пуль, грохот выстрелов заполнил все улицы и переулки. В защищенный от огня переулок въезжает машина Антонова-Овсеенко.

К ней подбегает тот самый военный, что был с Муравьевым.

– Я смотрю, успехи невелики? – спрашивает Антонов.

– Без артиллерии не справимся быстро, – говорит военный. – У них патронов много.

– Везут, везут тебе орудие, – успокаивает его Антонов. – Будет им сейчас артиллерия.

29 октября 1917 года. Царское Село. Расположение частей генерала Краснова

Савинков вбегает в штаб к Краснову.

– Петр Николаевич! Только что прибыл курьер из Петрограда. Там началось восстание. Большевики обложили Владимирское училище, Полковников в осаде в Инженерном. Юнкера удерживают телефонную станцию, гостиницу «Асторию» и банк. Идут бои, генерал…

– Ну, и что прикажете делать, Борис Викторович? – спрашивает Краснов. – Вы же понимаете, что я не смогу выступить до завтрашнего утра. Между нами и Петроградом больше 25 верст и Дыбенко со своими головорезами-балтийцами.

– Дайте мне две сотни казаков…

– Вы с ума сошли, Савинков, – говорит генерал устало. – Придите в себя! Конная атака на Петроград – что за глупость! Вы же умный человек, с военным опытом… Нельзя же так. Вы думаете, мне не жаль юнкеров? Жаль. Но тем, что я положу своих солдат, мы им никак не поможем. Если у нас и есть шанс прорваться в город и разбить силы ВРК, то не сегодня. Они должны были выступить тридцатого. Ничего не могу поделать…

– Проклятье! – рычит Савинков и выходит из кабинета, сжимая кулаки.

В коридоре он сталкивается с Керенским.

– Борис!

Савинков свирепо смотрит на Керенского.