1917, или Дни отчаяния

– Да! Расстреливают из орудия! Прямой наводкой! Прошу помощи! Мы не продержимся до подхода войск… Я понимаю, что вы сами в окружении, подполковник. Но у вас там тихо, а меня из трехдюймовки херячат! Если их не выбить с позиции, то через час тут будет некого хоронить!

29 октября 1917 года. Петроград. Ул. Большая Морская. Центральная телефонная станция

Бой. Броневик по-прежнему прикрывает центральный вход в здание станции.

Очередная атака ВРК захлебывается. Затишье. Из броневика выбирается поручик Дубов, пригибаясь, перебегает к дверям и скрывается за ними.

Там его встречают осажденные.

– Ребята, – говорит Дубов. – У нас с боеприпасом беда – несколько коробок осталось. Что в штабе? Подвезут патроны?

– Штаб в окружении.

– Значит, патронов не будет. Ну так сами съездим – до манежа и обратно! – улыбается поручик. – Нам не привыкать. Как закончатся, придется на прорыв идти. Продержитесь часик без нас?

– Попробуем.

– Ну и ладненько, – улыбается Дубов. Лицо у него черное от пороховой гари, а улыбка хорошая, белозубая. Вокруг глаз следы от очков-консервов. – Я обратно, за инструмент! Сыграем большевичкам «железную фугу»! Жаль, нот маловато!

29 октября 1917 года. Инженерный замок

Полковник Полковников, комиссар Комитета Спасения Мартьянов глядят из окна на окружившие здание отряды солдат Павловского полка и дружинников-красногвардейцев. Прямо перед фасадом установлены четыре трехдюймовых орудия. На флангах стоят бронемашины.

– Ну, комиссар, – говорит Полковников, закуривая, – решать придется: сейчас или никогда.

Он бледен, но рука, держащая папиросу, не дрожит. Глаза злые, рот сжат.

– Боюсь, что раздавать прокламации поздновато. Вы их хотели разагитировать? Переманить на нашу сторону?

– Вы видели другой выход? – спрашивает Мартьянов. – Я верю в силу пропаганды. Начните стрелять в них, и нас раздавят – снесут замок до фундамента.

– Вы, комиссар, как и я, верите в силу оружия. Зачем себя обманывать? Пропаганда, агитация – это все хорошо до того, как начали стрелять. Что делаем, комиссар? Умираем или сдаемся?

– Не хотите принимать решение самостоятельно?

– Не хочу, – кивает Полковников. – Поражение – всегда сирота.

Мартьянов гасит окурок в пепельнице.

– Какие шансы у нас дождаться помощи Краснова?

– Павловский полк, дружинники, два броневика, четыре трехдюймовки? Нулевые.

– Уйти с боем? На воссоединение с Владимирским училищем?

Полковников грустно качает головой.

– Нет шансов. Нас перестреляют. Мне не себя и не вас жалко, комиссар. Мне ребят жалко. Вы или я?

Он тоже гасит папиросу в пепельнице.

– Пойдемте вместе, – говорит Мартьянов.

– Господа юнкера! – кричит на лестнице Полковников. – Нами принято решение о капитуляции, идем на переговоры с большевиками. Это не трусость с нашей стороны, это попытка сохранить вам жизнь в совершенно безнадежной ситуации. Прошу не стрелять и ничего не предпринимать до нашего с комиссаром возвращения. Сказанное мной передать дальше.

Полковников и Мартьянов выходят из дверей Инженерного замка и идут к шеренге солдат Павловского полка, из-за которой появляется Муравьев.

– Мы пришли обсудить условия капитуляции, – говорит Полковников.

– Разумно, – отвечает Муравьев. – Хотя я ожидал от вас большего мужества, полковник.

Полковников проглатывает оскорбление молча, только желваки ходят на запавших щеках.

– Замок освободить, сопротивление прекратить. Организаторы и руководители восстания будут арестованы.

– Что ждет юнкеров? – спрашивает Полковников.

– Разоружение, – говорит Муравьев. – И пусть идут по домам. Тех, кто откажется сдать оружие или окажет сопротивление, я расстреляю. Условия удобоваримые?

– Да.

– Послушайте, Муравьев, – обращается к нему Мартьянов. – Вы же, кажется, эсер?

– Я уже четыре дня большевик, – отвечает Муравьев. – И мне это, черт побери, нравится…

29 октября 1917 года. Владимирское училище

Возле главных ворот дымит перекособоченный броневик.

Дымится здание – боковой фасад разбит, внутри что-то тлеет.

На мостовых, на проезжей части лежат трупы атаковавших. Мертвых много.

Со стороны большевиков появляется человек с белым флагом.

– Не стрелять! – раздается команда внутри училища. – Парламентер!

Парламентер выходит на середину улицы, неподалеку от ворот и кричит:

– Юнкера! Только что капитулировал штаб восстания в Инженерном. Полковник Полковников арестован! Члены штаба арестованы! Ваши товарищи – юнкера – разоружились добровольно и отправлены по домам! Руководство Военно-революционного комитета и Совет Народных Комиссаров в последний раз предлагает вам сдаться! Виновные в организации заговора будут наказаны. Остальным – ничего не угрожает.

Внутри училища речь парламентера слушают юнкера и офицеры, среди них много раненых и убитых. Здание сильно пострадало изнутри – выбитые взрывами двери, разрушенные перегородки.

– Даем вас пять минут на то, чтобы открыть ворота и капитулировать!

По лестнице бежит молоденький юнкер.

– Ну, – спрашивает Куропаткин. – Дозвонился.