1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

В понедельник 12 июня Майский первым делом прямо с утра встретился с Галифаксом, чтобы довести до его сведения инструкции Молотова. Галифакс сказал, что ему понятна советская позиция «по проблеме прямой или непрямой агрессии против стран Прибалтики», но британское правительство не хотело бы навязывать кому-либо нежелательных гарантий. Тон отчета Майского об этой встрече несколько более оптимистичен, чем тон отчета Галифакса. Никаких сведений о том, преувеличивает ли Майский покладистость министра, или тот стремится скрыть ее от Чемберлена, отыскать не удалось. По словам Майского, Галифакс заявил, что «британское правительство в высшей степени заинтересовано в скорейшем заключении соглашения». В британском отчете Галифакс только выразил надежду, что увязка политического и военного соглашений не затянет всего дела. Майский, как его проинструктировали, намекнул на желательность визита Галифакса в Москву. Но министр вновь отверг такую возможность. «Известная сдержанность Галифакса понятна, — пишет Майский, — ибо решение вопроса зависит не от него, а от Чемберлена». Майский предлагал, что он мог бы использовать «некоторые косвенные каналы, для того чтобы содействовать благоприятному решению вопроса с визитом Галифакса в Москву». Но Молотов не одобрил этого предложения: «Если же Галифакс захочет приехать, то мы будем приветствовать это. Сделанного Вами намека пока достаточно».³⁹ А в настоящих инструкциях, которые вез с собой в Москву Стрэнг, не содержалось ничего позитивного, кроме сварливого брюзжания и мелочных придирок. Оставались существенные ссылки на Лигу Наций, хотя совместные действия не ставились в зависимость от одобрения Лиги. Но зачем было вообще ссылаться на Лигу, зная враждебный настрой Молотова? Что касалось стран Прибалтики, то «наша позиция, естественно, состоит в том, чтобы воспрепятствовать России втянуть нас в войну посредством балтийских стран, без нашего на то согласия по этому вопросу». Вполне разумная, на первый взгляд позиция, хотя Молотов мог привести в качестве контраргумента Бельгию. Эту позицию советского правительства озвучил в своих апрельских предложениях еще Литвинов. В ней не было ничего нового. Форин офис также рассчитывал, что военные переговоры могут быть продолжены и поэтому не хотел увязывать их с политическим соглашением.⁴⁰ Но это привело бы именно к тому результату, которого опасался Молотов — к заключению соглашения, лишенного реальной силы. Каждая сторона желала твердо стоять на своем. Ознакомившись с новым британским планом, Корбен сказал Кадогану, что на успех едва ли стоит рассчитывать: «...Корбен сказал, что ему вполне понятны все трудности [британской позиции]... но факт остается фактом: если русские будут поставлены лицом к лицу с тем документом, который мы им подготовили, то они могут оправдать им самые мрачные свои подозрения...».⁴¹ В Москве Стрэнг сообщил Наджиару, что у него есть инструкции не только не идти навстречу советской позиции, а даже попытаться свести на нет и те уступки, которые сделали англо-французы в своих предыдущих предложениях в конце мая. «У меня сложилось впечатление, — говорил Наджиар, — что [Стрэнг] приехал сюда с инструкциями остаться в рамках уже достигнутых соглашений и не выходить за пределы тех, которые были согласованы двумя нашими правительствами по нашему предложению [sic] от 26 мая...».⁴²

Майский характеризовал британскую политику, как «базарную технику». «Но даже на базаре, когда хотят шиллинг, никто не начинает с двух пенсов». У Москвы сложилось впечатление, что «британское правительство на самом деле настроено против договора, а его, не желающее и упирающееся, насильно подводят в нему». По словам Майского, это впечатление и «было одной из главных причин для русской подозрительности и служило для незыблемости позиции Москвы».⁴³ И опять советские подозрения оправдывались. Чемберлен писал Иде:

«Тем временем с "болши" мы не особенно продвинулись. Я хотел отозвать Сидса, но его буквально свалила инфлюэнца, так что вместо него пришлось послать Стрэнга. И я все никак не могу решить — то ли большевики ведут двойную игру, намеренно громоздя трудности, то ли они просто демонстрируют свою тупую крестьянскую хитрость и подозрительность. В целом я больше склоняюсь к последнему но уверен, что не обошлось тут и без весомой поддержки оппозиции, а также уинстоновско-иденовско-ллойдистской группы, с которой Майский находится в постоянном контакте.