1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Правда, приближалось 20-летие ввода войск ОВД в страну, и проблема оценки Пражской весны не могла не актуализироваться, дублируя новые надежды, связанные с 1968 г. Стремительно менялся количественный состав и характер протестных движений, появилась целая сеть независимых инициатив, обладавших собственной информационной базой и внедрявших свои идеи, в частности, с помощью самиздатовских органов. Росло не только количество участников данных гражданских инициатив, но происходила и явная политизация их программ. В этих условиях и Дубчек активизировал свою политическую деятельность, выступая с новыми заявлениями, на что обращали внимание и представители ИКП.

В третьем периоде нами выделена конкретная дата начала процесса реабилитации – интервью Дубчека центральному органу ИКП газете «L’Unita» 10 января 1988 г. История его появления и содержание рассматривались в чешской и словацкой историографии[565]. Однако архивные документы, включая и не публиковавшиеся ранее, проливают дополнительный свет на роль итальянских коммунистов в поиске новой мотивации для реабилитации Дубчека, которого наконец-то начали признавать как своеобразного предшественника советской перестройки.

Уже на следующий день, 11 января 1988 г., интервью Дубчека в ряду других вопросов явилось предметом обсуждения советского и чехословацкого лидеров в дни первого визита в Москву Милоша Якеша в качестве генерального секретаря ЦК КПЧ, сменившего в декабре 1987 г. на этом посту Гусака[566].

В ходе именно этой беседы, стенограмма которой под грифом «секретно» хранится в Архиве Горбачёв-фонда, Горбачёв передал Якешу секретное послание Алессандро Натты, касавшееся вопросов реабилитации Дубчека. В изложении советского лидера это послание на встрече прозвучало так: «Ко мне обратился Генеральный секретарь ЦК Итальянской компартии Натта. Он просил, чтобы я в беседе с Вами довел до Вас точку зрения руководства ИКП относительно Дубчека и некоторых других вопросов. По мнению итальянских товарищей, сейчас наступил подходящий момент для того, чтобы дать новую, позитивную оценку Дубчеку»[567].

Транслируя далее мнение руководства ИКП, Горбачёв продолжал: «Они также считают, что чехословацкое руководство должно сказать: Дубчек совершил ошибку, за что и был осужден, но он не был врагом компартии и Советского Союза, оставался коммунистом. Это, по мнению итальянских товарищей, было бы в духе национального примирения в Чехословакии. Они предлагают также предоставить широкие права исключенным в прошлом коммунистам»[568].

Реакция Якеша оказалась мгновенной и недвусмысленной: «У нас нет сейчас оснований делать другие оценки событиям и деятелям „Пражской весны“. Некоторые коммунисты из числа исключенных из партии не только восстановлены в ее рядах, но и работают на прежних постах. Но мы не возвращаем в партию тех, кто активно выступал против партии, против социализма. Таких людей мы не можем возвращать к участию в политической жизни. Они заявляют, будто 20 лет назад хотели сделать то, что сейчас происходит в Советском Союзе. Но это обман. Эти деятели общаются с чехословацким народом через буржуазные средства массовой информации. В последнее время активизировались „хартисты“. Я получил письмо, подписанное 40 бывшими активными руководителями „Пражской весны“. Они критикуют вывод КПЧ об уроках тех событий, требуют, чтобы мы признали их в качестве политической силы»[569].

Горбачёв поддержал Якеша, подчеркнув, в частности: «Согласен с Вами, что у нас нет оснований делать переоценку тех событий, в том числе и интернациональной акции. Попытка некоторых активистов „Пражской весны“ представить себя в качестве законных предшественников советской перестройки является ничем иным, как ударом по нашей перестройке. Мы осуществляем перестройку в рамках социализма и для укрепления социализма. А они вели дело к подрыву социализма в Чехословакии»[570].

В свою очередь, Якеш поделился своими планами в связи с «круглыми датами» 1988 г. «Мы, – подчеркнул он, – хотим открыто реагировать на выступления защитников „Пражской весны“. Дали хорошую статью о январском Пленуме ЦК КПЧ. Сказали, что было хорошо, а что плохо. Точно так же скажем мы и о майском Пленуме, о том периоде, когда появились „2000 слов“. Скажем о совещании в Братиславе. Скажем о том, почему нам нужна была интернациональная помощь. Открыто скажем, что они хотели нанести удар по компартии, выступали за Советы без коммунистов, за выход Чехословакии из Варшавского Договора»[571]. Горбачёв назвал подобного рода акции «полезными», особенно в случае подключения к ним «известных деятелей науки, культуры и рядовых рабочих».