1996, По рукоять в опасности

Я, как обычно, был одет в джинсы и свитер. Взяв у матери булавку, я положил конверт в карман джинсов и приколол булавкой, чтобы он случайно не выпал, а потом натянул свитер так, чтобы он прикрывал карманы. - А бумага? - спросил я у матери. - У тебя найдется какой-нибудь листок, на котором можно рисовать?

Она нашла у себя письмо от каких-то знакомых. Я взял конверт от этого письма, полностью раскрыл его и на чистой внутренней стороне шариковой авторучкой матери нарисовал девять маленьких портретов: среди них Десмонда Финча, Пэтси, Сэртиса и даже Тобиаса Толлрайта. Я успел закончить эту работу до появления миссис Ньютон. Когда она быстро сошла вниз по лестнице, неся в руках дорожную сумку, ее настроение показалось мне праздничным.

Я показал ей листок с нарисованными на нем лицами.

- Кто в тот день приехал за вашим братом? Может быть, кто-то из тех, кто нарисован здесь? - спросил я.

Мой вопрос ничуть не удивил ее. Она пристально всмотрелась в нарисованные мной портреты.

- Вот кто, - твердо сказала она, уверенно показав пальцем на одно из лиц.

- Вы уверены?

- Вполне.

- А теперь - в путь.

Миссис Ньютон заперла свой дом, и мы поехали в Ламборн.

- Зачем мы едем в Ламборн? - спросила меня мать.

- Мне необходимо поговорить с Эмили, - сказал я.

- А по телефону разве нельзя?

- Нельзя. Насекомые мешают. Жучки.

Была пятница, время ленча. Если Эмили уехала на скачки, дело могло бы немного усложниться. Но нет: Эмили оказалась дома, у себя в офисе и читала какие-то документы, обсуждая их со своим секретарем.

Сильнее удивить ее, чем в этот раз, я уже не смогу, сказала она. Впрочем, она легко согласилась, чтобы я приготовил ленч и налил вина ее нежданным гостям, однако наотрез отказалась присоединиться к «бегству Святого семейства из Египта», резонно заметив, что она не Моисей.

Я вывел Эмили в гостиную и там объяснил ей взрывоопасность нынешней ситуации.

- Ты преувеличиваешь, - сказала Эмили.

- Надеюсь, что так.

- Я, во всяком случае, не испугалась.

- А я - наоборот, - сказал я. Эмили удивленно уставилась на меня.

- Эм, если бы кто-то стоял сейчас у тебя за спиной и грозил, что перережет тебе горло, если я не застрелюсь, и я поверил бы ему, то тогда…

- Что тогда?

- Тогда (только без излишней патетики, - сдерживал я себя), тогда я застрелился бы.

- До этого не дойдет, - после долгого молчания сказала Эмили.

- И слава Богу. Но Эм, послушайся меня, так надо.

- А как быть с моими лошадьми?

- У твоего главного жокея есть домашний телефон. Позвони ему.

- Откуда?

- Пока не знаю, - сказал я. - Но откуда бы ты ни звонила, пользуйся только мобильным телефоном.

- По-моему, все это ужасно глупо.

. - Знаешь, Эм, как бы я хотел сейчас быть в Шотландии и писать свои картины, - сказал я, - но я здесь. И прыгаю через пропасть, которой никто, кроме меня, кажется, не видит. Ей Богу, клянусь тебе, меня очень заботит твоя безопасность.

- Ал… - Из груди Эмили вырвался долгий, покорный вздох. - Зачем тебе это?

Зачем!

Вечный вопрос.

Вопрос, на который нет ответа.

Почему мне не безразлично, что - хорошо, а что - плохо?

Отчего одни люди преступают Закон, а другие стоят на страже Закона? Что заставляет этих других рисковать собственной жизнью?

Эмили быстро вышла из гостиной и оставила меня разглядывать картину, которую я подарил ей, ту самую, где я пытался изобразить не просто игру любителей гольфа в непогоду, но стойкость человеческого духа.

Впрочем, разглядывал я ее недолго. Отколов конверт Кворна от кармана своих джинсов, я снял картину с гвоздя, на котором она висела, повернул тыльной стороной к себе и втиснул конверт между холстом и рамой в левый нижний угол, так что конверт там засел надежно и никто бы не увидел его.

Снова повесив картину на гвоздь, я вышел из гостиной на кухню проверить, как обстоят дела с ленчем.

Моя мать и миссис Ньютон не походили на двух подружек, но были подчеркнуто вежливы друг с другом и вели беседу о том, как сажать герань. Я слушал их рассеянно, почти не воспринимая того, что слышу. Их слова доходили до моего сознания как бы сквозь пелену умопомрачения. В любую минуту в домик в Блоксхэме мог вломиться или уже вломился кто-то с пивоваренного завода… «Косо срезанные стебельки надо погрузить в удобрение, - говорила в эту минуту миссис Ньютон, - а потом посадить в торфяные горшочки, полные компоста». На подъездную дорожку въехал большой автомобиль, остановившийся напротив окна кухни. Шофер, одетый в темно-синий морской китель, плоское кепи с глянцевым козырьком и черные кожаные перчатки, вылез из машины. Он разглядывал дом Эмили, словно желая убедиться, что не ошибся и приехал куда надо. Я вышел из дома к шоферу.

- Куда я должен ехать? - спросил шофер.

- Хорошо бы в Торбей. Найди приличный отель с видом на море, чтобы они были довольны.

- Они?

- Да, моя мать, моя жена и сестра того человека, что украл деньги пивоваренного завода. Надо поместить женщин в безопасное место.

- Безопасное от Сэртиса?

- И других бандитов.

- Твоя мать и жена могут узнать меня.

- Без парика, румян, косметики, белых оборок? Вряд ли.

Крис Юнг улыбнулся.