2

Прошмыгнула лисица, испуганно косясь на сидящего человека. Вальд, онемевший от изумления,

услышал неясный шум. Тот самый шум, который ни с чем не спутать — шум журчащей воды.

Жажда приглушила удивление. Вальд встал, потянулся и отправился искать источник звука,

оглядываясь вокруг. Он точно помнил, что ничего этого не было, когда он засыпал. Камни, пыль,

бесплодные пески, какие-то осколки, тьма и озерцо во мраке — вроде Пещера Ветров — вот что

было. А сейчас, о, как прекрасно было это «сейчас»! Обогнув небольшую рощицу, встал, как

вкопанный — из-под обросшего мягким зеленым мхом камня бил родничок, в котором было

достаточно силы, чтобы наполнить водой небольшое озерцо. На поросших ивняком берегах сидела

небольшая стая сине-голубых птиц-попрошаек, которые, увидав его, наперебой загомонили свое

201

20

извечное «дай-дай-дай». Вальд ущипнул себя за руку изо всех сил, отказываясь верить своим

глазам — плоть немедленно отозвалась болью, растекаясь небольшим синяком. Если это — мираж,

то в реалистичности ему не откажешь. Подошел ближе, несмело дотронулся до воды, и через

мгновение уже жадно пил, торопясь и обливаясь этой прохладной влагой. Насытив жажду,

счастливо рассмеялся и быстрым шагом вернулся к спящему дракону...

Хрон наблюдал за спешащим астрономом-пастырем из укрытия неподалеку. Слишком

непредсказуемо вела себя эта парочка, чтобы оставить их в покое, позволяя и дальше безнаказанно

шастать по его владениям. Дракон знал достаточно много, а малец — слишком смышлен. И его

можно в пыльный зал — для коллекции! От этой мысли даже руки зачесались, астрономы мать и

сын — палачи для спешенных! Нужно предпринять нечто такое, что останется вне поля зрения

Семерки. А то ишь, Селену им подавай. Самому нужна. Еще им чего — спешенных драконов,

может им? Или новые миры подарить, чтобы они там жили долго и счастливо? Живой и дракон в

хронилищах — испокон веков такого не бывало. Живые иногда попадали сюда, но чтоб по доброй

воле, да с благородной целью? Впору контроль над временем отдать Семерке, позволить заглянуть

в каждый уголок хронилищ их треклятым дневным светилам, выжечь там все, вернуть всем

узникам уши и свободу воли, смягчить наказания. А самому просить уши и должность «восьмого»,

отдав все тайком завоеванные миры. Вон куда понесло, его, темнобородого, повелителя тьмы!

Тьфу! Подчиняться! Не бывать этому... надо разобраться с этим мальчишкой и его ручным

меднолобым. Закрыть их тут, пусть они сами себя угробят. Как только осознают, где заперты. У

дракона взыграет кровушка — она, чай, не водица. Сожрет астронома, выплюнет и будут потом

полупереваренные кости этого самонадеянного парня бродить. А уж пути костей этих будут как раз

вокруг Пыльного зала — и будет вечно смотреть неудачливый отпрыск, как его одичавшая мамаша

изощренно пытает и истязает тех, кто находится под ее опекой — тоже неплохо. Для астронома это

будет достаточной пыткой. А матери будем иногда память возвращать — пусть она видит, кто идет

к ней и никак не может добраться, как гремят сочленения и отваливаются, но никак не могут

отвалиться куски полуистлевщей плоти. Как страдает ее любимое дитя — лицо надо будет оставить

нетронутым, чтобы легко узнавалось. Ах да, там же и папенька мальчика! И вовсе прекрасно

выйдет. Мать гоняет папашу, сынок за этим всем наблюдает. А наследный принц — последний

некровный сын Примов следит, чтобы никто не отлынивал от своих обязанностей — кости бродили

и страдали, спешенные подвергались пыткам и страдали, палачиха пытала и страдала. Вот уж,

истинное воссоединение семейства! Прелестно получается. Хрон проследил, чтобы реальность,

среди которой проснулся Вальд, соответствовала ожиданиям. Оставалось лишь дождаться, чтобы

проснулся и одичал Медный. И все. Можно пока оставить их, деваться им все равно некуда. Из

таких ловушек никто не выбирался. Пусть потешатся перед кончиной. Купера потом надо будет на

корм перевести, слишком строптивый и добренький. С этой радостной мыслью Хрон покинул свой

наблюдательный пост, отправившись по своим хроновым делам...

202

20

Вальд подобрался к голове своего крылатого друга, стараясь двигаться как можно тише.

Дракон спал, сладко посапывая, аж из ноздрей вылетали небольшие искры пламени и клубился

слабый дымок, и попахивало, мягко говоря... Астроном подкрадывался, затаив дыхание, стараясь

не оказаться на линии поражения. Мало ли что спросонья да с перепугу дракону придет в его

головушку, а ну, как фыркнет пламенем, не разобрав, и потом будет скорбеть над кучкой пепла. Где

ему еще тут в хронилищах человеческим живым другом обзавестись... Вальд подобрался так

близко, как только смог, и набрав полную грудь воздуха гаркнул, что есть силы в ухо:

- А ну-ка, вставай, ты, медный лоб!

Дракон невозмутимо открыл один глаз, сладко зевнул во всю пасть, показав немалую коллекцию

отличнейших зубов: