2

бешено сопротивлялась усилиям хирдманна и, пытаясь попасть острыми грязными когтями в глаза,

изрядно поцарапала ему лицо.

Вальд выплыл из недолгого сна от непонятной возни и сдавленного шепота хирдманна:

- Грязная сука, убью, убью… Тварь, ведьма, ведьма….

- Помни бар Хельгу, убийца, помни бар Хельгу. .

Астроном перевернулся на другой бок, трава, на которой он лежал, казалась такой мягкой и

манящей, буркнул, не в силах разорвать сна:

- Ну, что вы как дети, дайте поспать человеку.

И окончательно проснулся от вопля хирдманна. Астроном вспомнил, что слышал подобный

воинственный клич во время злоключений в Крамбаре— хирдманны издавали его, собираясь

лишить противника жизни во славу Олафа Синксита Всевышнего, Всемогущего и

Благословенного. Вальд вскочил, еще не очень хорошо соображая после столь короткого сна.

Картина, представшая перед его глазами была и прекрасна и ужасна. Сюжетец — хоть картину

пиши, прямо классика эпоса хирдманнов: «Могучий воин убивает злобную ведьму». Хирдманн,

почти полностью обнаженный, если не считать обрывков тряпок, в которые астроном его

заматывал, склонился с невесть откуда появившимся ножом над бессильно поникшей в его руках

ведьмой, и готов уже нанести решающий удар. Трансформация ведьмы произошла неуловимо и

Вальд видит уже Янину, а хирдманн затуманенным яростью взором видит лишь ненавистную

всему его племени ведьму. Вальд едва успевает перехватить нож. Острое лезвие, так неудачно

108

10

схваченное, разрезает ладонь, горячая кровь течет по сжатому кулаку, попадает на обоих: и на

ведьму, и на хирдманна. Хирдманн, лишившись оружия, сам становится оружием. Вены на

могучих руках поползли от напряжения змеями, тонкая ведьмина шея кажется отлитой из металла

или выточена из гикори — никак не удается сломать. Ведьма слабеющими руками старается

оторвать пальцы от горла, хрипит уже, лицо багровое... И Вальд кричит, вопит так, как никогда до

этого не вопил, пронзительным голосом, от которого свербит в ушах:

- Стой! Стой! Не смей! Отпусти ее!

И случается чудо. Хирдманн отпускает ведьму и падает навзничь. Потом подползает к

воткнувшемуся в песок обагренному кровью астронома ножу, вытирает его о песок, прячет среди

тряпок и валится набок, израсходовав тот запас сил, который у него еще оставался. Ведьма, взрывая

песок босыми израненными пятками, оставляя кровавые пятна, которые мгновенно впитывает

песок, отползает от воина, судорожно пытаясь вздохнуть, и снова теряет сознание. Вальд зажимает

порез на ладони — а он довольно глубок, садится, подняв колени. Находит какой-то обрывок

тряпки, заматывает руку и тоже валится на песок. Нет сил, не осталось больше ни капли, и он

засыпает. Над неподвижной троицей всходит Прим, а скоро и остальные светила поднимутся над

Крогли. Слабеющие порывы ветра становятся все теплее. Над оазисом застыло безмолвие. Возле

едва тлеющего костра, остывающие угли которого уже подернулись серым пеплом, лежат трое. И

непонятно, живы ли они, или пустынных падальщиков ждет скорый пир...

Глава 17.

Буря.

Ближе к полудню в пустыне установилась странная, звенящая тишина. Стихли даже порывы

теплого ветра, приносящие хоть какое-то облегчение, смолкли насекомые, и наступила тишь —

практически абсолютная. Светила продолжали заливать пески безжалостным светом, но и он стал

другим — слишком желтым, слишком назойливым. На горизонте появилось небольшое темное

облако, которое быстро приближалось, меняя цвет и становясь багрово-черным. В полной тишине

раздался едва слышный неясный звон. Вальд застонал и открыл глаза, выплывая из глубокого сна,

больше похожего на обморок. Затихшие пески, представшие перед его замутненным взглядом,

выглядели более чем странно. Огляделся, вспоминая прошлый день. Хрустнул шейными

позвонками, поворочал голову из стороны в сторону — нет, вроде не болит. Лишь противно

саднила разрезанная ладонь, тряпка, что прикрывала рану, вся пропиталась кровью и задубела.

Горело пересохшее горло, вынул один из бутылей, что висели на поясном ремне — проколот, как и

второй. А вот это грозило неминуемой смертью. Насколько астроном знал, у его спутников с собой

не было ни одной емкости, в которую можно набрать воды. Оставаться в оазисе возле родника —

стоило ли вообще тогда затевать этот поход, чтобы попытаться выжить среди песков. С едой тут

негусто. Порыв ветра швырнул в лицо добрую пригоршню горячего песка. Вальд поднял глаза к

109

10

пока еще чистому небу. Но вдалеке виднелась багровевшая туча, которая приближалась с

немыслимой скоростью, в ее недрах грозно вспыхивали зарницы. Неясный звон стал более

отчетливым, пустыня словно запела. Вальд вспомнил то давнее путешествие, когда он и его мать,