2120. Ловушка для AI

— Увидишь, — лаконично отозвался мой проводник.

Господи, ну на что здесь смотреть? За три дня я обошел всю деревню вдоль и поперек, включая и прилегающие к ней поля и лес. Даже в речке искупался, подальше от моста, где вечно плещется шумная ребятня и, того и гляди, кто-нибудь из них сверзится с перил тебе прямо на голову. Нет, я не против, конечно, — в смысле, что шумная и плещется, — но все же предпочитаю более или менее спокойный и безопасный отдых.

— И все-таки? — на меня навалилась послеобеденная лень со слабостью в ногах и свинцом в веках. Даже от приставучей жирной мухи и то лень было отмахиваться.

— Хрю.

— Чего? — переспросил я, уставившись в лицо Степану, с трудом подавив зевок.

— Хрю!

Нет, это не Степан. Точно. Степан — мужик серьезный, деловой, и так глупо шутить не будет. А вот забор несколько позади нас опять затрещал, застонали штакетины, заныли гвозди. Я непроизвольно втянул голову в плечи и медленно обернулся. Глаза хряка, укрывшегося за кустарником смородины, только пятачок торчит, цепко держали меня на мушке. Хряк волновался; забор раскачивался.

— И чего эта скотина ко мне привязалась? — захныкал я.

— Боров-то? — хмыкнул Степан, останавливаясь и засовывая руки в карманы. Так ты ему с перепугу в пятачок плюнул и ногой его прищемил. Самсон — он злопамятный, хотя и добродушный. Вот помню…

— Чего-то не припоминаю, когда это я его так? — наморщил я лоб, честно силясь возродить в себе память о неприятном конфузе. Слушать о навевающих страх и нечто недоброе воспоминаниях Степана мне совершенно не хотелось.

— А как ночью объявился у нас и привалился к забору дух перевести, так Самсон поздоровкаться с тобой решил. Ну и…

— Не помню, — честно признался я, разведя руками.

— Зато он помнит. Ладно, пошли, — Степан махнул рукой и заторопился дальше.

— Ты извини, если что, — я выдавил кислую улыбку и дружески помахал хряку.

— Хрю!

— Во-во, — сказал я, и заторопился за Степаном, постоянно оглядываясь.

Треск позади усилился. Похоже, хряку мои извинения были совершенно до лампочки. Его широкая душа требовала непременно серьезной сатисфакции.

— Степ, может, побыстрее пойдем, а? — пролепетал я.

— Не бойсь. Забор крепкий, — успокоил меня Степа, меся тяжелыми сапогами грязь. Но в его заверения мне верилось с большим трудом. В этой туше было не меньше ста пятидесяти килограмм, и навряд ли его удержат какие-то палки.

— Да чего ты, в самом деле? — удивился Степа. — Это же всего лишь свинья! Городские, — с некоторым презрением сплюнул он в сторонку.

Но прав оказался все-таки я.

В какой-то момент забор медленно начал выгибаться в нашу сторону пузырем, затем треснули две штакетины. Хряк довольно хрюкнул и подналег на забор своим тучным телом, удвоив усилия. Забор медленно, словно в замедленной съемке, начал заваливаться. Хрюканье перешло в счастливо-победное скрипучее уханье.

— Знаешь, Степа, ты как хочешь, а я делаю ноги, — честно предупредил я Степана.

— Э-э, — только и выдавил Степан, озадаченно почесав вихрастый затылок. Ему-то точно бояться было нечего.

Я припустил вдоль по улице, увязая сапогами в едва подсохшей грязи и оскальзываясь на свежем навозе. Забор за моей спиной наконец рухнул, и хряк, перевалившись через него, припустил за мной. И откуда только в этом жирном борове, скажите на милость, взялась подобная прыть?! Хряк без особых усилий, визжа от радости, настигал меня.

— А-а-а, помогите! — заголосил я, надеясь, что вот-вот у меня на фоне стресса откроется хваленое второе дыхание, но оно все никак не желало проявлять себя. Тогда я начал путать следы, надеясь, что хряка с его-то весом снесет на каком-нибудь повороте, и он поотстанет, дав мне желанные мгновения передышки. Но хитрая скотина, будто предугадывая направление моих рысканий, шла за мной след в след, хрюкая, поводя пятачком и довольно размахивая ушами. Я уже не оглядывался, боясь оступиться, и только неистово работал руками и ногами. И вдруг…

— Хрю!

Меня подбросило высоко вверх. Растопырив конечности, я сделал кувырок в воздухе и опустился на щетинистую спину хряка, инстинктивно вцепившись в огромные, чуть прозрачные уши. Возможно, останься у меня хоть капля разума на тот момент, я бы поступил по-другому. К примеру, скатился с этой туши и скрылся во дворе какого-нибудь дома. Но липкий страх пожрал остатки сообразительности, которой я всегда так кичился. Вертя хряку уши и молотя по его жирным бокам сапогами, я продолжал вопить благим матом. Вероятно, со стороны это и выглядело довольно забавно, но мне в тот момент таковым вовсе не казалось. Хряку — тем более. Ну, кому, согласитесь, понравится, если ему будут откручивать ухи.

Огромный свин взбесился окончательно.