22 июня 1941: тайны больше нет

6 мая 1941 г. Сталин был назначен председателем Совета Народных Комиссаров СССР, проще говоря, главой правительства. И когда Деканозов повторно озвучил идею о совместном коммюнике, это было как бы завуалированное приглашение к переговорам, раз уж Сталин возглавил Советское правительство. Проще говоря, Берлину тонко намекнули, что если есть какие-то проблемы в межгосударственных отношениях, то, что называется, «битте шён», то есть пожалуйста, давайте решать их за столом переговоров. Кстати говоря, Шуленбург четко подтвердил это в своем донесении от 12 мая 1941 г. в МИД Германии: «По моему мнению, можно со всей определенностью утверждать, что Сталин поставил перед собой внешнеполитическую цель исключительной важности… которой он надеется достигнуть посредством личных усилий. Я твердо верю, что ввиду осложнений международной обстановки Сталин поставил перед собой цель уберечь Советский Союз от конфликта с Германией»[209].

[Интересное дело получается — посол Третьего рейха еще тогда, в 1941 г., прекрасно понимал, что и зачем делает Сталин, а некоторые из наших, пардон, отечественных историков даже в третьем тысячелетии поливают грязью внешнюю политику сталинского СССР накануне войны!?]

Надо отдать должное германским дипломатам и разведчикам, они мгновенно просекли всю ситуацию, хотя Москва, как это уже ясно видно из вышеизложенного, умышленно поступала подобным образом. Однако куда важнее иное. В предложении Шуленбурга просматривалось явное стремление Берлина заполучить от Москвы письменное признание установленного нацистской Германией в Европе «нового мирового порядка» и ведущей роли «оси Берлин — Рим — Токио» в мировых делах. То есть фактически заставить письменно расписаться в том, что от почти до нуля сведенного антизападничества в идеологии (в том числе и роли Коминтерна) Москва решительно переходит к реальному военно-геополитическому антизападничеству чуть ли не как четвертый член этой «оси»! Последствия такого шага были бы крайне негативны для СССР, ибо пойди Москва на это, то едва только проявившиеся в то время и еще далеко не совсем ясно конкретизированные контуры будущей антигитлеровской коалиции были бы разрушены, что называется, в зародыше.

Как очень опытный дипломат и разведчик, Шуленбург не мог не понимать, что если действительно сложатся условия для образования коалиции держав в составе СССР, Англии и поддерживавших ее США, то Германия безальтернативно обречена на погибель. А Кремль в это время уже осуществлял ряд шагов, которые становились известными и германской дипломатии в том числе — потому что в ряде случаев их нарочно не скрывали, о чем будет сказано ниже. И, подчеркиваю, не понимать всего этого Шуленбург не мог.

И в таком случае получается, что никакого иного вывода из его отчаянной попытки навязать идею об инициативно-спонтанном письме Сталина Гитлеру, кроме как о провокации Шуленбурга (или тех, кто сподобил его на это, а он лишь стал передаточным звеном) с далеко идущими целями невозможно сделать. Абсолютно естественно, что Сталин не пошел на такой шаг, дабы не дать в руки и без того крайне опасного геополитического противника документальный компромат на СССР и на себя. Потому что столь совершенно не характерная для очень выдержанного нацистского посла-разведчика настойчивость в навязывании тезиса об очень срочной «инициативно-спонтанной» отправке Сталиным письма на имя Гитлера, тем более сопровожденная затем откровенным признанием самого посла, что он не имел на то полномочий Берлина и действовал на свой страх и риск, и даже просил не выдавать его, — все это просто физически не могло не вызвать у Иосифа Виссарионовича сильных подозрений о том, что это четко спланированная Берлином грязная провокация. Особенно если учесть безапелляционную уверенность Шуленбурга в предоставлении гарантии присылки фюрером специального самолета за этим письмом.