22 июня. Черный день календаря.

М. фон Коссарт из бомбардировочной эскадры KG-1 «Гинденбург» позднее вспоминал, что при пер­вой атаке советских машин Ju-88 бомбили совер­шенно незамаскированные самолеты, стоявшие, как на параде, на краю аэродрома Либавы (Лие­паи). Сопротивление оказал якобы единственный зенитный пулемет, установленный около взлетной полосы, но он не причинил никакого вреда. По ут­верждению фон Коссарта, немецкие радисты пе­рехватили передачу открытым текстом: «Нечем прикрыть с воздуха. Наш истребительный полк погиб под бомбами». Аэродром подвергся еще двум атакам. Коссарт написал о них: «Хотя боль­шое количество истребителей стояло на поле, ни первый, ни третий налеты не встретили противо­действия. Если первый удар был, видимо, внезап­ным, то третий разрушил взлетную полосуй повредил самолеты. При второй атаке самолеты И-16 были приведены в боевую готовность только при приближении немецких бомбардировщиков. Рус­ские взлетали и вступали в бой, но в их действиях не угадывался какой-либо строй, не было даже пар или звеньев. Каждый атаковал в одиночку, стрелял примерно с 500 м и, оканчивая стрельбу, перехо­дил в пикирование».

Вспоминает летчик 10-го истребительного авиа­полка В.И. Клименко: «Мы обзавелись знакомыми и ходили с ними в Дом культуры военного гарнизо­на г. Шауляй, где пели, смотрели кино или танцева­ли. Молодые же были — 20 лет! У меня была знако­мая красивая девушка, парикмахер, литовка Вале­рия Бунита. В субботу 21 июня 1941 г. я встретился с ней и договорился в воскресенье поехать прогу­ляться на озеро Рикевоз. Мы в это время жили в летнем лагере — в палатках возле аэродрома. Как раз шли учения ПрибВО. Проснулся часов в пять, думаю, надо пораньше встать, чтобы успеть позав­тракать, потом сходить к Валерии и ехать на это озе­ро. Слышу, гудят самолеты. На аэродроме дежури­ла третья эскадрилья , на И-15, прозванных гроба­ми, поскольку на них постоянно были аварии. Вот, думаю, налет с Паневежиса, а эти его, небось, про­зевали. Открываю полу палатки, смотрю, над нами «кресты» хлещут из пулеметов по палаткам. Я кричу: «Ребята, война!» — «Да, пошел ты, какая война!» — «Сами смотрите — налет!» Все выскочили — а уже в соседних палатках и убитые есть и раненые. Я на­тянул комбинезон, надел планшет и бегом к ангару. Технику говорю: «Давай, выкатывай самолет». А де-

Германские солдаты укрываются от советского огня за поленницей.

журные самолеты, что были выстроены в линеечку, уже горят. Запустил двигатель, сел в самолет, взле­тел. Хожу вокруг аэродрома — я же не знаю, куда идти, что делать! Вдруг ко мне подстраивается еще один истребитель И-16. Покачал крыльями: «Вни­мание! За мной!» Я узнал Сашку Бокача, командира соседнего звена. И мы пошли на границу. Граница прорвана, смотрим, идут колонны, деревни горят. Сашка пикирует, смотрю, у него трасса пошла, он их штурмует. Я — за ним. Два захода сделали. Там промахнуться было невозможно — такие плотные были колонны. Они почему-то молчат, зенитки не стреляют. Я боюсь оторваться от ведущего — заб­лужусь же! Прилетели на аэродром, зарулили в ка­понир. Пришла машина с командного пункта: «Вы вылетали?» — «Мы вылетали». — «Давайте на ко­мандный пункт». Приезжаем на командный пункт. Командир полка говорит: «Арестовать. Посадить на гауптвахту. Отстранить от полетов. Кто вам разре­шал штурмовать? Вы знаете, что это такое? Я тоже не знаю. Это может быть какая-то провокация, а вы стреляете. А может быть, это наши войска?» Я ду­маю: «Твою мать! Два кубика-то слетят, разжалуют на фиг! Я же только в отпуск домой съездил! Лей­тенант! Девки все мои были! А теперь рядовым! Как я домой покажусь?!» Когда в 12 часов выступил Мо­лотов, мы из арестованных превратились в героев. А переживали страшно! Потери были большие, мно­го самолетов сгорело, ангары сгорели. Из полка только мы вдвоем дали хоть какой-то отпор, не до­жидаясь приказа.

Помню, после полудня на единственном быв­шем в полку МиГ-1 вылетел кто-то из командиров эскадрилий, успевших его освоить. А тут как раз шел немецкий самолет-разведчик, он к нему пристро­ился и не стреляет. Я думаю: «Что же ты делаешь!?» Он отвалил, еще раз зашел — опять не стреляет. Когда он приземлился, мы подошли выяснить, в чем дело. Говорит: «Гашетка не работает». А она была прикрыта предохранительной рамкой! Ее просто надо было откинуть!

К концу дня на аэродроме осталось около 12 це­лых самолетов, которые опытные летчики перегна­ли в Ригу, через аэродром Митавы. Личный же со­став полка отступал на грузовиках, бензо- и масло-заправщиках — на всем, что могло двигаться. От­ступали вместе с пехотинцами, артиллеристами, танкистами. Приходилось вступать в бой с немец­кими десантниками и какими-то бандитами. Пона­чалу у нас кроме пистолетов никакого оружия не было, но постепенно мы разжились у пехотинцев пу­леметом и гранатами. В Елгаве нас встретили пу­леметным огнем из окна второго этажа. Приблизив­шись к дому, мы в окно закинули несколько гранат. Пулемет замолчал, а мы поехали дальше».