24/7. Поздний капитализм и цели сна

По мнению группы писателей и активистов Tiqqun, мы превратились в безобидных, податливых обитателей глобальных городских сообществ[19]. Даже в отсутствие какого-либо прямого принуждения мы выбираем делать то, что нам говорят; мы позволяем управлять нашим телом, нашими идеями, развлечениями и всеми воображаемыми потребностями, давая навязывать их себе извне. Мы покупаем продукты, которые были рекомендованы нам через мониторинг нашей электронной жизни, а затем добровольно оставляем для других отзывы о том, что мы купили. Мы стали послушными подданными, которые подвергаются всевозможным биометрическим и надзорным вторжениям, потребляют токсичную пищу и воду и не жалуясь живут рядом с ядерными реакторами. На полный отказ брать ответственность за свою жизнь указывают названия многих пользующихся спросом путеводителей, с мрачным фатализмом повествующих о 1000 фильмах, которые стоит посмотреть, прежде чем умереть, о 100 туристических местах, где надо успеть побывать, прежде чем умереть, о 500 книгах, которые нужно прочитать, прежде чем умереть.

Глава 3

Одно известное произведение искусства уже давно предвосхитило некоторые существенные черты обсуждавшихся нами до сих пор темпоральностей 24/7. Около 1782 года британский художник Джозеф Райт из Дерби создал картину «Хлопковые фабрики Аркрайта ночью». Она воспроизводится во многих книгах по истории индустриализации, чтобы проиллюстрировать — часто ошибочно — влияние фабричного производства на сельскую Англию (в течение многих десятилетий оно не было таким уж значительным). Странное впечатление, производимое изображением, происходит от отчетливо неживописного внедрения (однако не бросающегося в глаза) шести- и семиэтажных кирпичных зданий в местность, судя по всему остальному, дикую и лесистую. Как отмечают историки, эти постройки не имеют прецедентов в английской архитектуре. Однако сильнее всего тревожит проработка ночной сцены, в которой свет полной луны, заливающий облачное небо, сосуществует с точечными огнями освещенных газовыми лампами фабричных окон. Искусственное освещение фабрик возвещает о рациональном развертывании абстрактных отношений между временем и трудом, отделенных от циклических темпоральностей лунных и солнечных движений. Новизна фабрик Аркрайта определялась не механическими изобретениями, такими как паровой двигатель (станки работали исключительно на воде) или недавно появившиеся прядильные машины. Она состояла в радикальном переосмыслении отношения между трудом и временем, а именно в идее безостановочных производственных операций, труда, который может функционировать в режиме 24/7, непрестанно принося прибыль. В конкретном месте, показанном на картине, человеческий труд, включая труд многих детей, использовался для работы на станках непрерывными двенадцатичасовыми сменами. Маркс понимал, что капитализм неотделим от этой реорганизации времени, в частности времени живого труда, как способа создания прибавочной стоимости, и цитировал слова Эндрю Юра, шотландского проповедника промышленной рационализации, чтобы подчеркнуть всю важность этого процесса: вся сложность в «воспитании дисциплины, необходимой для того, чтобы заставить людей отказаться от их беспорядочных привычек в работе и помочь им слиться с неизменной регулярностью движения большой автоматически действующей машины. Изобрести и провести на практике кодекс фабричной дисциплины, приноровленный к потребностям и быстроте машинной системы, — это дело, достойное Геркулеса, было благородным делом Аркрайта»[20].

Спектральные противопоставления на картине Райта из Дерби подчеркивают идею Маркса о диссонансе между капитализмом и аграрной средой, в которой он возник. Сельское хозяйство, настаивал Маркс, «никогда не может быть той сферой, с которой капитал начинает, которую он избирает своим первоначальным местопребыванием»[21]. Циклические темпоральности, будь то сезонные или суточные, вокруг которых всегда строилось сельское хозяйство, образовывали непреодолимое препятствие для перестраивания рабочего времени, от которого капитализм фундаментально зависел с самого начала. «Естественные условия» аграрной жизни не допускали необходимого контроля над временем производства; отсюда потребность в беспрецедентном «местопребывании», не обремененном вековой тяжестью обычаев и ритмов, уходящих глубоко в доисторические времена. Первым требованием капитализма, писал он, был разрыв связи с землей. Современная фабрика превратилась тем самым в автономное пространство, в котором организация труда может быть отделена от семьи, общества, окружающей среды или любых традиционных взаимозависимостей или связей. Сельское хозяйство, как прозорливо замечал Маркс, сможет индустриализироваться лишь задним числом.