273 дня до лета

– Потом три раза нужно было перепродать, я немножко поучаствовал. Кроме тебя у меня на этой Земле есть ещё пара человек, которым я не могу отказать.

– Да… Группу тяжело вести. Доказать вину можно если кто-нибудь один из группы расколется.

– Поэтому этот «крендель» так себя по-хамски и вёл. К отцу домой сначала приехал, расспрашивал, откуда у меня деньги на такую сделку, он же знал, что отец мне позвонит и предупредит, хотел перед допросом жути нагнать. Методы, конечно, отработаны годами. Страшно и неприятно.

– Ты ничего не подписал? – спросил Юра.

– Ни в коем случае! С таким поведением ничего я ему подписывать не собираюсь, он мне чуть жизнь не поломал.

– Ты готовься, тебя минимум ещё раз на допрос вызовут, твоя подпись для дела нужна будет. Слушай меня внимательно… Скажешь, что следователь оказывал на тебя давление, дерзил, вёл себя вызывающе, дайте, пожалуйста, другого следователя, а скорее всего тебе уже позвонит новый. Значит, смотри, как только ты узнаешь фамилию нового, срочно звони мне, я свяжусь с Эдиком, он на него выйдет.

– Всё?

– Нормально всё будет, не бойся.

– Фу-у-х… Камень с души.

– Сдрейфил?

– Конечно.

– Первый раз был на допросе? – улыбнулся Юра.

– Да.

– «С почином Вас, Глеб Георгиевич!»⁵⁵.

– А главное, я с этого мероприятия ни копейки не имею. Движуху замутили в другом месте, а неприятности прилетели в этом.

– Ну это как по Ломоносову: «Если в одном месте убыло, значит в другом – прибыло». Я всё понимаю – каждый зарабатывает как может.

– Думал, что по более весёлому поводу зайду к тебе, но, раз уж я тут, вот тебе столичный сувенир. Щёбы ны змерз.

Фёдор накинул на шею Юры шарф болельщика «Динамо» Москва.

– За своё мусорское «Динамо» болеешь? – оценив шутку, съюморил сотрудник надзорного органа.

После шоковой терапии Фёдор возвращался домой по набережной, где и был перехвачен Элей. Морской ветер призван был привести мысли в порядок и развеять тяжёлый осадок от хрустящего под ногами мусора.

НАБЕРЕЖНАЯ

20 мая 2007 года

– Я, наверное, единственный человек, которому не нравятся две вещи, – начал Фёдор. – Я не люблю своё студенчество по причине бездарно проведённого времени и не люблю весну.

– Почему же единственный? Я тоже не люблю весну, – согласилась Эля.

– Не может быть, все девчонки любят весну.

– Влюблённые парочки сидят на лавочках, трогают друг друга, а у тебя никого нет… Кому ж это понравится?.. А как тебе эта весна? – с улыбкой спросила спутница.

– Эта пока ничего… Ты не представляешь, какой тяжёлый день у меня сегодня был, – устало сказал Фёдор.

– Сегодня ж воскресенье, – удивилась Эля.

– Это Россия, детка, здесь воскресенье может быть тяжелей послеотпускного понедельника. Мне нужно срочно переключить внимание. Давай поговорим о чём-нибудь отвлечённом.

– У меня для тебя есть неожиданный сюрприз.

– Какой же?

– Ты сейчас забудешь обо всём на свете, в том числе и о своих неприятностях.

– Не томите, сударыня.

– Сгораешь от любопытства?

– Ещё как.

– Страждешь?

– Стражду!

– Можешь изобразить барабанную дробь?

– Т-р-р-р…

Эля вынула из сумки два листа бумаги с каким-то напечатанным текстом.

– Что это такое?

– Электронные билеты.

– Надеюсь, на «Курочку Рябу»?

– Мимо!

– Кто же выступает?

– Там всё написано.

Фёдор остановился и нахмурился.

– Чего? «Metallica»?

– Да-да…

– Это невозможно, они к нам с 1991 года не приезжали.

– Угадай, где места?

– Ничего себе! В фан-зоне?

– Я их купила полгода назад. Не знала, с кем поехать.

– Ты же тяжёлую музыку не слушаешь.

– У них медляки красивые, и я ни разу не была на рок-концерте. Тем более на такой мировой знаменитости. Я слышала, сейчас есть три «М», которые могут в любой точке Земного шара собрать полный стадион – Мадонна, Маккартни и «Metallica». К тому же выступление под открытым небом, громкая музыка, давка, месиво, «Лужники», ОМОН, дубинки – благодать.

– Именно этим и закончился их последний концерт в 1991 году в Тушино. Массовым избиением стражами закона зрителей. Но положение безвыходное, надо ехать. В крайнем случае спрячешься за меня. А если будет слишком громко, я в любой момент могу выдать тебе беруши.

– Ну, ты рад?