28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто

Нам понадобилось некоторое время, чтобы все это осмыслить и опустить руки. И еще некоторое время, чтобы обрести дар речи и ответить на расспросы товарищей. Когда они узнали, что все остальные на Милой, 18 погибли, у них на глаза навернулись слезы.

Только командир группы по имени Самуэль никого не оплакивал – в особенности тех, кто наложил на себя руки:

– Нельзя кончать с собой, пока есть хоть какая-то возможность продолжать борьбу. Бессмысленная смерть.

А чья смерть осмысленная?

И чья жизнь?

Моя?

Нет.

Ничья.

Когда другой выживший рассказал, как Шарон семь раз выстрелила в себя, Самуэль лишь бросил:

– Шесть пуль впустую.

Я была слишком измождена, чтобы рыкнуть на него – ведь его там не было. Да даже если бы я огрызнулась, Самуэль вряд ли стал бы меня слушать – он и его спутники уже вовсю обыскивали руины в поисках оружия. Напрасно – СС взорвали бункер, и тела наших товарищей разорвало в клочья.

В поисках пристанища мы побрели прочь через уничтоженное гетто, по горам запорошенных пеплом камней. Маленький отряд людей, чьи души были так же испепелены, как и улицы вокруг.

Наш путь лежал на Францисканскую, 22. Еще один бункер. Наверняка последний. Больше лазарет, чем убежище. Всюду раненые, обгоревшие, умирающие.

Я не думала о еде. И о своих травмах. И об Амосе. Просто закрыла глаза. Мне хотелось одного – спать. Спать целую вечность.

Покоя бы…

Каким человеком ты хочешь быть?

Человеком, который дождался избавления.

74

– У кого не еврейская внешность, сюда! – бросил клич Самуэль.

Мне хотелось еще полежать, поспать, а там, глядишь, и помереть. Я мысленно сказала себе: у тебя еврейская внешность, Мира. К тебе это не относится, спи…

…но Мордехай тогда выбрал меня, отправил в польскую часть города, потому что счел, что я могу сойти за польку, и я неоднократно убеждалась, что действительно могу. И если Самуэль, который теперь нами командует, сзывает всех обладателей арийской наружности, это может означать лишь одно – что нам предстоит переправиться на ту сторону, и тогда… тогда, возможно, я снова увижу Амоса.

Только уверившись, что он мертв, можно будет заснуть навеки.

Я поднялась на ноги и поковыляла к Самуэлю и светловолосому повстанцу, который выглядел статнее и нордичнее большинства эсэсовцев.

Самуэль окинул меня быстрым взглядом, на его лице отразилось сомнение, но, посмотрев в мои зеленые глаза, он спросил:

– А сил у тебя хватит?

Честнее всего было бы ответить «нет», но на кону стоял последний, пусть и крохотный шанс снова увидеть Амоса. Поэтому я сказала:

– Хватит.

– Нет никакого смысла сидеть здесь и ждать конца, – заявил Самуэль. – Вы переправитесь к товарищам по ту сторону стены, а потом все вместе вернетесь и вытащите нас отсюда.

– Но как мы это сделаем? – спросил светловолосый.

– Найдете способ, Иосиф, – ответил Самуэль и бросил мне одежду: рубашку с драными рукавами и непомерно большие мужские брюки.

– А как мы попадем на ту сторону? – поинтересовалась я.

– Через канализацию.

Мы притихли. Это был единственный путь – но этого пути, в сущности, не было. Не зная дороги, заплутаешь наверняка. Будь я честна с самой собой, я бы давно призналась себе, что Амос погиб в этом лабиринте. А как еще объяснить, что мы так и не получили от него никаких вестей?

– Это Абрахам, – Самуэль кивнул на человека, у которого вся левая половина лица была обожжена. – Он ориентируется в канализации. Он доведет вас до выхода по ту сторону стены и вернется с подтверждением, что вы добрались до места назначения.

Абрахам кивнул так решительно, что мы отбросили сомнения.

Не прошло и получаса, когда он поднял крышку люка и мы спустились друг за другом в клоаку. Абрахам с фонариком, я и Иосиф – со свечами. Мы тут же оказались по колено в воде. Вонь стояла чудовищная. Было бы у меня хоть что-то в желудке, меня бы вывернуло наизнанку.

Абрахам взял командование на себя, и чем дальше мы шли, тем глубже становилась вода. Местами она доходила мне до подбородка.

– Осторожно! – вдруг крикнул Абрахам. Мы в этот момент находились в трубе, где тухлая вода доставала всего-то до груди. Но на нас шел гигантский вал сточных вод.

Волна окатила меня с головой, сбила с ног, и я оказалась под водой. Задержать дыхание я не успела, и говенная жижа хлынула в нос. В панике я пыталась найти опору, барахталась и сучила ногами, пока вновь не почувствовала под собой твердый пол.

Я вынырнула на поверхность, и меня тут же вырвало. Иосифу приходилось не лучше. Абрахам ловил ртом воздух, первые несколько шагов я сделала с его поддержкой, пока не смогла идти сама. Волна загасила свечи – остался только свет фонарика.

Никто из нас больше ничего не говорил, никто не озвучивал свой страх захлебнуться в этом подземелье. Мы просто шагали вперед – шаг за шагом, поворот за поворотом. Иногда сточные воды поднимались, иногда спадали до колен. Еще два раза нас окатывало волной, но теперь мы были к этому готовы и вовремя задерживали дыхание.

Когда полчаса спустя мы дошли до развилки, наш предводитель Абрахам бросил неуверенный взгляд налево и направо. Мне все сразу стало ясно:

– Ты заблудился.