28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто

Мы бросились с крыши на лестницу. Разумеется, путь через парадную дверь отрезан. Даже в том маловероятном случае, если нам удастся прорваться сквозь огонь, который уже перекинулся на второй этаж, на улице нас перебьют немцы. Но боевая группа Рахили приготовила путь к отступлению. Через чердак мы рассчитывали перебраться в дом 6 по улице Генся и там продолжить бой. Рахиль уже выслала вперед разведчика – проверить, свободен ли путь.

Но путь оказался не свободен.

Разведчик по имени Ави, раньше служивший в еврейской полиции, но перешедший на сторону Сопротивления, когда стали отправляться первые поезда в Треблинку, – почему же у моего брата не хватило мужества поступить так же? – стоял перед нами, весь взмокший, и в отчаянии дергал свою огненно-рыжую бороду:

– На Генся, 6 немцы!

Мы в ужасе переглянулись. Пламя пожирало лестницу, ступенька за ступенькой, а деваться нам было некуда.

Рахиль единственная из нас сохраняла спокойствие.

– Ты, – она указала на Ави, – и ты, – она кивнула Рыжику Бену, – ищите другие пути отхода.

В огне она выбрала двоих рыжих – конечно, вряд ли сознательно. Парни помчались на поиски, а мы остались ждать на темном чердаке. Жар был такой, что пот катился градом, дым забивал легкие. Мы выбили слуховое окошко, но это не помогло. Наоборот – дым стало затягивать еще и снаружи. Все кашляли, и я в страхе пробормотала:

– Мы тут задохнемся и сгорим!

Амос взял меня за плечи. Но вместо того, чтобы утешить, встряхнул как следует и гаркнул:

– Не смей так говорить!

Он, конечно, прав. Надо взять себя в руки, нечего заражать своей паникой остальных. Тут как раз вернулся Ави.

– Ну? – осведомилась Рахиль.

– Ничего, – удрученно ответил он. – Выхода нет.

Но как же тяжело взять себя в руки, когда тебе суждено вот-вот погибнуть в огне…

Дым с каждой секундой становился все гуще. Глаза слезились. Но Рыжик Бен пока не вернулся, а значит, последняя надежда еще не умерла.

Кругом многие кашляли, и я тоже. Хрипел даже Амос, который изо всех сил старался не показывать слабости.

Огонь стал прорываться сверху, сквозь балки перекрытий. Похоже, крышу немцы тоже забросали зажигательными гранатами. С потолка сыпались горящие головешки. Но никто не кричал, хотя крик застрял в каждом горле. Все держали себя в руках. Даже когда под ногами начал прогибаться пол.

– Смотрите! – крикнула Эсфирь.

Через слуховое окошко мы увидели в доме напротив эсэсовцев. Не колеблясь ни секунды, Эсфирь, Рахиль и Ави, стоявшие у самого окна, открыли по немцам огонь. Те наугад сделали несколько ответных выстрелов и бросились прочь. Перестрелка ненадолго отвлекла нас от мыслей об огненной ловушке.

Ворвался Рыжик Бен:

– Кажется, я нашел проход на Налевки, 37!

– Кажется? – спросила Рахиль и закашлялась.

– До конца я не полез. Времени в обрез.

– Лучше так, чем подохнуть здесь! – сказала Рахиль.

Мы перебрались с чердака на лестницу, которую уже затянуло дымом настолько, что разглядеть там что-либо было невозможно, а сделать вдох и подавно. Оттуда – в другое чердачное помещение, в стене которого, общей со стеной соседнего дома, и впрямь зияла щель. Не рукотворная – попросту изъян постройки. И такая узкая, что мне показалось: ни за что нам сквозь нее протиснуться. Но повстанцы стали исчезать в расщелине – один, другой, третий… Когда очередь дошла до меня, я застряла. Уперлась плечом и ни с места. Меня охватила паника. Я закричала:

– Я не хочу… не хочу!..

– И не надо! – рявкнул Амос и толкнул меня. Мне показалось, что плечо сейчас выскочит из сустава, но в следующий миг я уже была на соседнем чердаке. Здесь тоже висел дым – эсэсовцы и этот дом подожгли.

Мы пробирались на ощупь, почти ничего не разбирая перед собой, стараясь задерживать дыхание, чтобы дым не разъедал легкие. Сквозь другую расщелину мы попали на чердак следующего дома. До него пламя еще не добралось. Но рано или поздно огонь перекинется и на это здание, поэтому оставаться тут небезопасно.

Через люк мы вылезли на крышу. По-пластунски – чтобы не становиться мишенью для немцев – переползли на крышу другого дома, а оттуда перепрыгнули на крышу следующего.

– Где-то здесь должно быть убежище, – сказал Ави.

Мы в ЖОБ не придавали сооружению убежищ большого значения. Пока гражданские повсюду оборудовали бункеры, мы были сосредоточены на подготовке к восстанию: добывали оружие, ликвидировали коллаборационистов, учились драться… Об убежищах мы всерьез не задумывались. Зачем они нам? Мы не рассчитывали, что продержимся дольше одного дня. Даже те немногочисленные товарищи, которые любили разглагольствовать про Масаду, в самых смелых своих мечтах не могли представить, что мы будем держать оборону так же упорно, как наши предки в осажденной римлянами крепости.

Лучше бы мы с римлянами воевали. По сравнению с нацистами гонители христиан казались просто-таки цивилизованными людьми.