35c642e66e02de09a0e30023f4764e62

наивысшей точке свирепости подполковника.

– Что… вашу… мать, времени не хватило? – зарычал он, и над подобием

строя воцарилась гробовая тишина.

– Газы!!! – взревел Иванов.

Все молча, побросав швейное занятие, принялись натягивать

противогазы. Комбриг внимательно смотрел на автовзвод и затем сквозь

зубы процедил:

– Почему боец без противогаза?

– У него чирей, – вяло отозвался командир взвода.

– А что, во время войны он тоже так будет? – зловеще уточнил Иванов.

Вместо ответа раздался вой солдата, который попытался выполнить

команду комбрига. Не получилось. Ему тут же заломили руки, а взводный

надел резиновую маску прямо на созревший нарыв. Иванов, очевидно

сообразив, что перегнул палку, спустился с трибуны и ушёл в солдатскую

столовую, которая располагалась тут же. Бойца тем временем увели в

санчасть, а все остальные продолжили пришивать знаки различия, но

только в противогазах. Пальцы замерзали, пот заливал глаза, и работа

почти остановилась. Неизвестно, как долго это могло продолжаться, пока

подполковник Фисюк негромко, но отчётливо произнёс:

– Отбой газам, командиры подразделений ко мне, личный состав – на

обед.

Дикая эпопея была закончена. К слову сказать, что в дальнейшем погон

на «мабуте» ни у комбрига, ни у личного состава не было.

1987 год, Афганистан, г. Шинданд

Майор медицинской службы, начальник хирургического отделения

Тимофеев поздним вечером сидел в небольшом кабинете

хирургического отделения военного госпиталя и заполнял документы.

Сергей Степанович всегда откладывал это канцелярское занятие на

конец рабочего дня, хотя его окончание можно было считать вполне

условным. За окном мерно стрекотал дизель-генератор, исправно

вырабатывая электроэнергию. Внимательно вслушиваясь в тарахтенье

ненадёжного двигателя, Тимофеев недовольно крякнул и бросил ручку

на лежавшую перед ним на столе раскрытую медицинскую книжку.

Майор откинулся на спинку стула и принялся вспоминать события

трудного дня.

Всё началось с того, что недавно прибывший молодой лейтенант

заболел гепатитом и, вместо того чтобы усилить коллектив отделения, поменял хирургический модуль на инфекционный. Это притом, что

«заменщик» лейтенанта успел улететь в Союз. При той нагрузке, что

испытывал госпиталь, потеря каждого специалиста была ощутимой.

Едва Тимофеев успел провести утренний обход, как сломался дизель-

генератор, и свет погас во всём отделении. Благо, что плановые

операции ещё не начались. Пришлось, спешно отложив часть из них и

поменяв план работы, лично контролировать ремонт источника

электричества. Запасной сломался чуть раньше, и Сергей Степанович

отдал распоряжение ремонтировать и второй тоже. Как оказалось

впоследствии, это решение оказалось самым своевременным и

правильным за всю службу Тимофеева.

Очнувшись от воспоминаний, Сергей Степанович принялся заполнять

медицинскую книжку «покойника». «Покойниками» майор мысленно

называл тех, у кого не было – или почти не было – шансов выжить. Ход

лечения и хирургические вмешательства таковых майор описывал лично

и с особой тщательностью, по вполне понятным причинам. Называть так

живых ещё парней было достаточно цинично, но, во-первых, соответствовало суровой правде жизни, а во-вторых, этого слова –

покойник – майор ни разу не произнёс вслух. Исписав более трёх листов,

Тимофеев вновь бросил ручку и закурил, мысленно проверяя, всё ли он

сделал правильно.

Основные события начались с обеда. Тимофеев едва успел поглотить

первое, как стрёкот вертолёта прервал его трапезу. Сергей Степанович

вскочил и бегом помчался в сторону операционной, на ходу раздавая

никому не нужные распоряжения. Весь медицинский персонал понимал, что прилёт «вертушки» во внеурочное время мог означать только одно –

на его борту находится тяжелораненый, нуждающийся в срочной

операции. Готовясь к работе, Тимофеев наблюдал в окно, ожидая

доставки бойца в отделение. Когда майор в очередной раз глянул на

улицу, то увидел бегущую к модулю группу людей вокруг носилок, на

которых лежало беспомощное тело мужчины в афганской военной

форме. Всё было абсолютно целым, но плечи и голова были залиты

кровью. В какой-то момент Тимофееву показалось, что её – головы – и

вовсе нет.

– Голову держи, голову, оторвётся ведь!!! – орал за окном прапорщик, повыше подняв капельницу над безжизненным телом. Благодаря

истошному воплю майор убедился, что там всё таки что-то есть.

Первичный осмотр показал, что ранение было нанесено

стабилизаторами реактивной гранаты, касательно задевшей шею

раненого, но и этого с лихвой хватило, чтобы отсечь голову почти

полностью. Каким-то чудом остался неповреждённым позвоночник, часть

мышц с левой стороны и две из четырёх артерий, в том числе и

внутренняя.

Работа в операционной началась. Время остановилось. В тот момент, когда появился шанс «дотянуть» раненого хотя бы до конца операции, произошло то, что уже однажды случилось в начале этого дрянного дня.

Сначала Тимофеев не понял, что произошло. Потом в его голову

вползла мысль, что он не слышит тарахтенья дизель-генератора, и тут

же сверкнуло молнией: «аппараты!» Действительно, аппараты