619250

Посчитала, что жизнь с N. более спокойна, стабильна и обеспечена. Даже

имеет свои перспективы, поскольку старички-родители N. не вечны, а у них

во Флориде свой дом, страховые полисы, всякие там инвестиции, акции и

деньги на банковских счетах. Чутье и опыт ей подсказывали, что N. крепко

сидит на крючке, взят ею, что говорится, за жабры и так просто не

выскочит.

Она была с ним очень осторожна и в то же время искусна в постели,

предусмотрительна в быту, приврала про свой гепатит, и N. ничего не узнал

о ее настоящей болезни.

Но, продолжая сравнение с рыбой (кстати, N. имел некоторое

сходство с окунем, такую же, окуневую, заостренность лица и

широкоротость), так вот, окунь N. оказался помимо всего еще и большим

простаком, признавшись своим родителям, что «вступил в отношения с

одной русской дамой и имеет на ее счет очень серьезные намерения».

Родители спешным порядком приехали в Нью-Йорк. Старички хоть

были и в очках, и с прогрессирующими катарактами, все же не были слепы.

Как Стелла ни старалась им понравиться, как скромно ни опускала ресницы

своих печальных глаз, как ни клала прилежно руки к себе на колени во

время семейного ленча, цели своей не достигла. Вернее, добилась

результата, совершенно противоположного желаемому. Потом, анализируя

причины провала, поняла, что была уж слишком ненатуральна. «Не Софи

Лорен».

Ей помешал страх разоблачения. Забудь она на миг, кто перед нею и

ради чего затеяно это семейное сборище, войди она в свое привычное

амплуа – девушки из дорогого эскорт-сервиса, где она с манерами светской

дамы обслуживала и издателей журналов, и топ-менеджеров, и профессуру,

74

словом, клиентов, по сравнению с которыми эти флоридские господа и их

сынок – мелочевка, дрянцо, все бы пошло как по маслу. Но необычность

ситуации – смотрины – вышибли ее из колеи.

Добродушные старички скоро укатили, наговорив Стелле на

прощанье кучу комплиментов, а в следующем месяце на банковский счет N.

от них не поступило ни цента. Приблизительно через три недели, а если уж

быть точным, то через двадцать четыре дня, когда до уплаты денег за

квартиру оставалось шесть дней, исчез и сам N. Он сначала вел с

родителями телефонные переговоры, молил их выслать деньги, отменил

поездку в Атлантик-Сити, впал даже в легкую, а, по его мнению, в ужасную

депрессию.

Но родители потребовали от него «оставить эту ужасную русскую

мадам, с ужимками официантки пивбара, которая не даст тебе закончить

проект и вытянет из тебя все деньги». Зная своего сына, они оставались

неумолимы. В итоге, N. пришлось отправиться во Флориду «для серьезной

беседы», с угрозами «не потерпеть такого неслыханного вмешательства в

его личную жизнь».

Из Флориды он так и не вернулся. На звонки Стеллы не отвечал.

Вскоре в их квартиру заявился мужчина в форме грузчика. Представив свое

удостоверение личности и доверенность с печатями, упаковал все вещи N. в

чемоданы (Стелла ему помогала), погрузил их в вэн и, оставив копию

списка взятых вещей, уехал.

Пережив очередной крутой поворот судьбы, Стелла все же захотела

остаться в Sea Gate. Более того, вырвавшись из жизни девушки эскорт-

сервиса, решила больше туда не возвращаться и начать другую жизнь.

Покинув хоромы, где жила с N., сняла себе маленькую квартирку в

доме неподалеку от иешивы. Перенесла туда оставшуюся после N. мебель и

домашнюю утварь. Не имея толком ни полезной специальности, ни

75

документов, ни знакомств в мире не-проституток, через бюро по

трудоустройству нашла грошовую работу уборщицы квартир.

С таким вот жизненным багажом – лжи, обмана, с дочкой в

Бессарабии, оставленной на попечение родителей, больная наркоманией и

СПИДом, – неунываемая Стелла встретила свой новый рассвет в Sea Gate,

когда познакомилась с Осипом.

ххх

«...Мне страшно. Каждый новый день приближает меня к смерти.

Каждый прожитый день укорачивает мою жизнь, делая старше и сильнее

мою болезнь. Моя болезнь растет вместе со мной, быстрее, чем я...

Я должна принимать таблетки. От них жуткие поносы, пересыхает

кожа, и редеют волосы. Но таблетки необходимы, потому что болезнь растет

во мне. Каждая новая простуда валит меня в постель на неделю, как тяжелая

ангина или грипп.

Я буду принимать таблетки. Буду ходить в госпиталь,

регистрироваться в окошке, сдавать на анализы кровь медсестре, беседовать

с врачом. Получать лекарства в аптеке. И не видеть, не замечать, отторгать

от себя все их холодные, презрительные взгляды – взгляды судей, у которых

для меня есть одно-единственное слово: блядь, больная СПИДом. Я буду

принимать таблетки. Я хочу жить».

Стелла отхлебнула пиво из литровой бутылки. Она сидела на

подстилке, на совершенно пустом пляже, подтянув к себе согнутые в

коленях ноги, прикрытые длинной юбкой, из-под которой выглядывали