621516

Мишаня обернулся на коллег, которые таращились на сумку и, наверное, вспоминали её эффектное появление, но руководство чуть ли не волоком протащило его к лифту, а оттуда – в столовую, где уже через минуту перед ними возникло две кружки кофе и два бутерброда.

– Давай, рассказывай.

Вспоминая имя руководства и его точную должность, Мишаня сильно затормозил с рассказом. Пришлось сделать вид, что он пьет кофе и ест бутерброд.

– Второй тоже кушай, я не голодный.

Время на то, чтобы вспомнить, удвоилось – счастливый Мишаня уплетал хлеб с колбасой за обе щеки, шумно хлебал из кружки и чувствовал себя в точности так же, как в армии после первого марафона. По неизвестной тогда еще причине старшина позвал его к себе и угостил мармеладом с чаем. Это через неделю Мишаня понял, что других способов подката, кроме мармелада, сорокалетний старшина не знал. И еще через неделю – что старшине не отказывают. Но послемарафонское ощущение все равно было приятным, поэтому постепенно он оттаивал и даже вроде как вспомнил чужое имя:

– Камал?

– Гаджиевич.

– Михаил, – он протянул руку, а потом стал судорожно вспоминать, нет ли в таком жесте смертельного оскорбления. Вид у предложившего кофе Камала Гаджиевича был такой, словно вот-вот выйдет в поле кого-нибудь захватывать. Тех же конкурентов из соседнего офисного здания, например.

– Я помню, – Камал Гаджиевич пожал руку со всей бережностью человека, который сомневается в чужом рассудке. – Что-то случилось?

– Не-не! – Мишаня замахал руками. Первое, что он впитал с молоком матери, было концепцией беззаботного существования. Мать называла это «благодарностью Богу», а Мишаня – минимальным набором для трудоустройства. Никогда никому не рассказывать о своих проблемах. Как дела? Отлично! Все ли в порядке? Да, конечно!

– Вид у тебя какой-то помятый, Михаил, – признался Камал Гаджиевич.

– А-а-а, – улыбаясь, протянул Мишаня, вытянув толстовку, – вы про это. Ну, так это мы с Лидочкой из пиара столкнулись.

– Нет, в основном, я про вот это, – Камал Гаджиевич протянул руку к лицу Мишани, что-то снял с него и положил на столик перед ними. Кусочек бумажного полотенца.

– А, ну, это я…

– Ладно, – руководство поднялось из-за стола, и Мишаня автоматически повторил движение. – Хорошего рабочего дня тебе. Было приятно познакомиться.

Оставшись в одиночестве за столиком с одной недопитой кружкой кофе, Мишаня заинтересовался, будет ли очень странно, если он возьмет эту кружку и допьет оплаченный товар? Украдкой он обернулся и заметил, что многие поглядывают в его сторону. Потом посмотрел на выход, где Камал Гаджиевич как бы невзначай разговаривал с уборщицей, наконец, не выдержал и пошел к кассирше.

– Это кто был? – спросил он, кивая на выход.

Кассирша сделала страшные глаза и яростно зашептала:

– Молодой человек, вы что себе позволяете? Думаете, я начальство не знаю? Хоть бы постыдились вот так спрашивать-то!

– Не-не! – Мишаня пошел на попятную. – Вы не так поняли. Это я не знаю, кто он. Вы знаете?

Кассирша удивленно хлопнула глазами и ответила:

– Так это ж главный.

– Что, совсем-совсем главный?

– Вообще.

– Офигеть.

Поднимаясь на седьмой этаж, Мишаня несколько раз споткнулся, заработал одышку и успел обматерить весь свет, но только на шестом вспомнил, что всегда пользовался лифтом. Как назло, Лидочка шла по коридору с полной охапкой документов, упакованных в аккуратные папки, а Мишаня плохо координировал свои действия после подъема на седьмой этаж, они опять столкнулись, и на сей раз женская брань была изысканной и прочувствованной.

– Нарочно, что ли? А говорили, что педики аккуратные.

Мишаня, сцепив зубы, пошел дальше, но, только погрузившись в привычное кресло и запустив загрузку компьютера, пришел в себя. Раньше не обратил бы внимания, а теперь «педики» прожгло в груди здоровенную гейскую дыру.

Работа Мишани заключалась в том, что он ходил на разные второсортные мероприятия и делал разные второсортные снимки. Иногда по ночам, тщательно перебирая награбленное, он выискивал по-настоящему хорошие кадры и запихивал их в красивую папку с уникальным ярлычком и подписью: «Портфолио». В папке хранилось всего два десятка фотографий, но за каждую Мишаня мог загрызть, поэтому никогда никому их не показывал и продолжал исправно работать на благо корпорации.

Устроиться в фирму после армии помогли друзья, которых у Мишани всегда было много. Гейскость, из-за которой в школе невозможно было нормально общаться с мальчишками, в училище стала его визитной карточкой. Здесь уже потянулись все, без разбору: девушки, парни, натуралы, бисексуалы, импозантные покровители и прочие, прочие, прочие…