621516

– Музыку включить? – спросил шеф, и Мишаня кивнул, одновременно в ответ на вопрос Камала Гаджиевича и своим мыслям. Да, он не прочь послушать музыку. И, да, он действительно себя накрутил. Просто у шефа такие интонации. Строгие, дагестанские.

Дом у Камала Гаджиевича был даже скромнее ауди. В двухкомнатной квартирке из старого фонда стоял необходимый минимум мебели и техники. Ничего странного и дагестанского Мишаня не заметил. Приютил свои вещи в коридоре, сходил сам помыл руки в ванной, а потом пошел на кухню.

– Здесь очень красиво, – сказал он из вежливости, потому что ничего по-настоящему красивого в квартире не было, профессиональный искатель красоты внутри Мишани сонно зевал.

– Я тут только сплю и ужинаю, ну, еще вот на выходных бываю, – поделился Камал Гаджиевич. – Садись, сейчас заварю тебе дагестанский чай.

– А такой бывает? – удивился Мишаня.

– Джамба, – выдал Камал Гаджиевич. – Редкая гадость, я не люблю. У меня где-то «Ахмад» был.

Мишаня сопоставил реплики и догадался, что шеф решил пошутить. Видимо, совсем деревянный гость ему достался.

– Я зеленый люблю, – он попытался исправить ситуации и поделиться чем-нибудь глубоко личным.

– Фу, гадость какая. Я пью черный с молоком и сахаром, очень вкусно. Англичане так пьют.

Мишаня не знал, как реагировать. Поди, разбери, шутит он или нет?

– Вот тебе зеленый, – Камал Гаджиевич поставил перед гостем упаковку с пакетированным чаем. – Сам заваривай, я не умею. Оксана его пьет иногда, если надолго остается.

– Подруга? – Мишаня растянул по лицу дружелюбную улыбку.

– Домработница, – ответил Камал Гаджиевич. – Уборщица – плохое слово, она еще продукты покупает, за электричество платит. Все делает, очень хорошая женщина. Готовит иногда, если прошу.

– А, извините, – Мишаня снова почувствовал себя не в своей тарелке.

– Не за что извиняться, – шеф пожал плечами. Залил кипяток в большую кружку, положил туда пакетик с чаем, достал молоко из холодильника, добавил, потом положил пару кусочков сахара из коробки, стал размешивать. Мишаня сам не знал, почему следит за каждым движением. Сутки дались ему так тяжело, что просто наблюдать за другим человеком уже было интересно. Начни Камал Гаджиевич сейчас водить ложкой из стороны в сторону, с Мишани сталось бы впасть в гипнотический транс и выложить, как на духу, все, что произошло минувшим вечером. Но шеф вместо этого пошел в коридор.

– Ложись в комнате, там в тумбочке возле кровати должно быть чистое белье. Когда родственники приезжают, оно всегда там. Только ложись пораньше, я не люблю, когда свет в доме долго горит. Раздражает. Хорошей ночи, Михаил.

Хлопнул дверью и через пару минут выключил свет.

Мишаня остался на кухне перед целой пачкой зеленого чая. Сначала думал заварить, потом осторожно убрал обратно в шкаф. Пошел в комнату, которую выделил ему шеф, включил ночник. Отыскал постельное белье, расстелил, затащил из коридора в комнату вещи, прикрыл дверь, выключил ночник и стал сидеть, разглядывая темные силуэты.

Сон не шел, событий было слишком много, чтобы переварить привычным образом. Вместо сна до ужаса сильно захотелось секса. Мишаня сидел на краю кровати, разглядывал луну за окном и пытался понять, какого хрена ему хочется трахаться. Назло матери? Мол, хоть ты меня и выгнала, а все равно я гей, каких поискать? Из-за нервотрепки? Ха-ха, посмотрите на меня, имел я вас во все места? Потом Мишаню осенило, с какой стати он хочет секса. Взрослый, успешный, красивый мужик вытащил его из задницы, привел к себе домой, дал пачку чая и преспокойно ушлепал дрыхнуть. Мишаня понял, что в своей версии сказки про принцессу в замке он остался без поцелуя храброго рыцаря. Рыцарь пришел, спас принцессу, устроил ее в замке, дал зеленого чаю, а потом развернулся и пожелал спокойной ночи.

Он нервно рассмеялся, рухнул на постель, укрылся одеялом и попытался заснуть. Во сне на нем было платье, мать смеялась из-за этого, а Камал Гаджиевич сказал, что такой фасон в Дагестане вышел из моды еще в прошлом веке. Сгорая от стыда, Мишаня проснулся, посмотрел на мобильник и понял, что впервые со времен армии сам встал в шесть утра.

Шеф жарил яичницу на кухне. Мишаня прокрался в ванную, залез под душ, и только хотел схватить полотенце, как услышал из-за двери:

– Зелёное моё, возьми жёлтое.

Рука Мишани дрогнула. Проснулся подростковый максимализм, душа потребовала взять зелёное, а потом извиниться, мол, из-за воды было плохо слышно. Он мысленно выругался, взял жёлтое и для закрепления эффекта похлопал себя по щекам. Человек, может, через себя переступил, помог гею, и что дальше? Как будут выглядеть геи в глазах Камала Гаджиевича, если лично спасенный им человек начнет вытворять такие фортеля?

– Яичницу будешь? – спросил тем временем ни о чем не подозревающий шеф.

– Буду! – крикнул Мишаня.

Счастливый, он вышел из ванной, уселся за стол и стал ждать. Камал Гаджиевич корпел над тарелкой рядом с плитой. Вместо делового костюма на нем были борцовка и спортивные штаны.

– Ты чего сидишь-то? – удивился шеф, не обернувшись ни разу.

– В смысле?

– Яичницу иди готовить.