621516

Когда окончательно рассвело, он еле держался на ногах. Хотелось в туалет, хотелось пить и, самое страшное, хотелось секса – одновременно с водой и сортиром. Но теперь «достоять» было принципиально важно, поэтому Джеймс сопротивлялся сну, жажде, призыву мочевого пузыря, инстинкту размножения и голосу разуму – всему, что было в нем. Чарльз пришел, когда солнце било в глаза сквозь тонкие раскрытые жалюзи. Его шаги Джеймс расслышал задолго до того, как он произнес:

– Иди, делай, что нужно, а потом убирайся домой.

Джеймс пулей вылетел из комнаты, но потом, жадно поглощая воду, понял, что ему сказали: «убирайся домой». Он вернулся за курткой, чтобы уйти, потому что не мог возражать в своем нынешнем состоянии, но Чарльз схватил его за руку и остановил.

– Приходи завтра, – сказал он, улыбаясь, – будет что-нибудь интересней.

Джей-Джей ушел, ломая голову над тем, что будет завтра, но заснул, как только голова коснулась подушки. Он не представлял себе, чем может закончиться минувший день, но то, что больше не придется разрываться на два разных мира – это он прочувствовал всем телом. Словно День Рождения был не обычным праздником, а очень буквальным событием. Джеймс родился, наконец, из своего кокона и точно знал, что на свете есть вещи, которые разбавляют кровь адреналином сильней любой Вечеринки.

ХОРОШИХ СНОВ, БРАТИШКА

Говорят, что семью не выбирают. Серёжка никогда не понимал этой народной мудрости, потому что вырос в детском доме. Малышом бегал с оравой таких же точно сорванцов по двору, выковыривал червячков и гонял ворон. Подростком совершал ночные вылазки за планом. Потом, как все, пошел в училище.

Было их трое: он сам, Сергей Батькович, степенный и рассудительный молодой человек, Василиса Премудрая, легкая на подъем девчонка, да еще Стёпка, которого все в детском доме звали Рыжиком. Когда им выдавали аттестаты, директриса переволновалась и сказала вместо Стёпкиной выдуманной фамилии прозвище – Рыжиков, да так всем это понравилось, что вечером пьяный Стёпка уверял, будто непременно поменяет фамилию при первой возможности.

Василиса, Васька, хотела в жизни добиться такого уровня благополучия, чтоб никто и не подумал, будто она прожила детство среди босоногих отщепенцев. Профессию выбрала с перспективой на будущее – повар. Сначала в столовках, потом кондитером куда-нибудь в кафешку, чтоб дальше можно было и про ресторан думать.

Стёпка профессию выбрал «на отъебись», чтоб отвязались воспитатели. Мечты у него вроде как не было, а ещё он очень быстро рос, поэтому, сколько Серёжка знал его, вечно ходил в коротких штанишках и рубашках с подвернутыми рукавами. Выглядел он нелепо, за глаза про него говорили, что быстро скатится, зато со Стёпкой можно было всегда говорить честно, по душам. И в этом разрезе особенно смешно было представлять его сварщиком.

Серёжа, как и Василиса, со всей основательностью взялся за подготовку своего счастья. План на жизнь у него был реалистичным и размеренным. Но, в отличие от Васьки, у которой амбиций не было вовсе, Серёжка надеялся сорвать куш. Не нахрапом или случайно, а собственными усилиями. Потому путь себе прочертил ровнехонько до пяти десятков. Первым пунктом у него значилось получение бессмысленной на первый взгляд профессии «коммерсант промышленности». Этим нехитрым ходом Серёжка давал себе четыре года на поиск супруги, жилья, подготовку к поступлению в вуз и другие мелочи. Следом шла служба в армии. Затем поступление с льготами в университет, на юридический, а после – неторопливый бег по карьерной лестнице.

– Всё-то ты, Батькович, расписал себе. Жить-то не скучно будет? – спросил Стёпа, когда услышал коварный план будущего Властелина Мира.

– Лучше так, чем, вон, как в «Бригаде», – обиделся Серёжка и махнул головой в сторону плакатов, развешанных на стене в комнате Рыжика. «Бригаду» Стёпка любил из-за того, что там тоже были детдомовские, а потом у них всё очень клёво сходилось, и получались они «в шоколаде».

Серёжка неизменно добавлял, что шоколад этот был горьким, а перед титрами все умирали, и это совсем не то, к чему стоило бы стремиться. Но Стёпка не слушал – Стёпка не любил, когда учили жить. Он старался до всего дойти своим умом, и очень часто преуспевал, затыкая за пояс иных учителей своими цитатами философов и мыслителей древности.

Батьковичем Серёжку прозвал именно он, Рыжик. Учиться они тогда еще толком не учились. Первый год воспитатели всё пытались отбить у них охоту кидаться ручками на уроках, так что было не до азбуки, но упрямый Серёжка уже тогда пробивался вперед, лез грудью на амбразуру успеха. Старательно разглядывал картинки в книжках, отвечал на уроке. Рыжик подкараулил его возле спальни и протянул шоколадку, припрятанную со вчерашнего ужина: