813

– Его имя! И все-таки это его имя… Да, он так зовется… Луи де Мальреш… Л и М… Запомните… Ах, не доискивайтесь, это ужасный секрет… И потом, какое это имеет значение?.. Виновный в тюрьме… Он виновен… Говорю вам… Разве он отпирался, когда я бросила ему обвинения прямо в лицо? Разве он мог отпираться под этим именем или под каким-либо другим? Это он… это он… Он убил… он нанес удар… Кинжал… стальной кинжал… Ах, если бы можно было сказать все!.. Луи де Мальреш… Если бы я могла…

В нервном приступе она упала в кресло. Ее рука судорожно ухватилась за руку Люпена, и он услышал, как средь невнятных слов она бормочет:

– Защитите меня… защитите меня… Быть может, вы один… Ах, не покидайте меня… я так несчастна… Ах, какая пытка… Какая пытка!.. Это ад.

Свободной рукой он с бесконечной нежностью коснулся ее волос и лба, и под его лаской она мало-помалу расслабилась и успокоилась.

Тогда он снова взглянул на нее и долго, долго вопрошал себя, что могло скрываться за этим прекрасным, чистым челом, какой секрет опустошал эту таинственную душу? Она тоже боялась. Но кого? От кого она умоляла защитить ее?

В который раз его снова одолевал образ черного человека, этого Луи де Мальреша, мрачного и непостижимого врага, атакам которого ему приходилось противостоять, не зная, откуда они придут и придут ли они.

Пускай он в тюрьме, день и ночь под надзором… эка невидаль! Люпену ли не знать, по собственному опыту, что есть люди, для которых тюрем не существует и которые освобождаются от оков в предначертанный час? А Луи де Мальреш был из их числа.

Да, кто-то в тюрьме Санте занимал место в камере смертников. Но это мог быть сообщник или какая-то жертва Мальреша… в то время как сам Мальреш бродил вокруг замка Брюггена, скользил, словно невидимый призрак, под прикрытием темноты, проникал в шале и ночью поднимал свой кинжал на Люпена, усыпленного и парализованного.

И не кто иной, как Луи де Мальреш, терроризировал Долорес, сводил ее с ума своими угрозами, держал ее в руках в силу какого-то страшного секрета и принуждал к молчанию и повиновению.

Люпен воображал себе план врага: бросить растерянную и дрожащую Долорес в объятия Пьера Ледюка, убить его, Люпена, и править вместо него, используя власть великого герцога и миллионы Долорес.

Версия вероятная, версия достоверная, которая соответствовала событиям и давала объяснение всем проблемам.

– Всем? – сам себе возражал Люпен. – Да… Но тогда почему он меня не убил этой ночью в шале? Ему оставалось только захотеть, а он не захотел. Одно движение, и я был бы мертв. Этого движения он не сделал. Почему?

Долорес открыла глаза, увидела его и слабо улыбнулась.

– Оставьте меня, – сказала она.

Люпен в нерешительности встал. Стоит ли проверять, не прячется ли враг за занавеской или за платьями в шкафу?

Она тихо повторила:

– Ступайте… Я буду спать…

И он ушел.

Однако снаружи он остановился под деревьями, которые образовывали темную чащу перед фасадом дворца. В будуаре Долорес он увидел свет. Потом свет переместился в спальню. Через несколько минут наступила тьма.

Он подождал еще. Если враг находился там, то, возможно, он выйдет из замка?

Прошел час… два часа… Никакого движения.

«Ничего не поделаешь, – подумал Люпен. – Либо он прячется в каком-нибудь углу в замке… либо вышел через дверь, которой не видно отсюда… Если только все это не самая нелепая из моих версий…»

Закурив сигарету, он направился к шале.

Когда он подошел поближе, то заметил, опять издалека, некую тень, которая, казалось, удалялась оттуда.

Он замер, опасаясь спугнуть врага.

Тень пересекла аллею. При проблеске света Люпену почудилось, будто он узнал силуэт Мальреша.

Он устремился вперед.

Тень бросилась бежать и исчезла.

– Ладно, – сказал он себе, – отложим до завтра. И на этот раз…

IV

Люпен вошел в комнату Октава, своего шофера, и приказал ему:

– Возьми автомобиль. Тебе надо быть в Париже в шесть часов утра. Ты встретишься с Жаком Дудвилем и велишь ему: первое – сообщить мне новости о приговоренном к смерти; второе – как только откроются почтовые отделения, отправить мне телеграмму, составленную таким образом…

Он написал текст телеграммы на листке бумаги и добавил:

– Как только выполнишь поручение, сразу вернешься, но только этим путем, вдоль стен парка. Ступай, не надо, чтобы о твоем отсутствии догадались.

Люпен отправился к себе в комнату, включил фонарь и начал тщательное обследование.

«Вот оно что, – подумал он вскоре, – сюда приходили этой ночью, пока я дежурил под окном. И если приходили, то я подозреваю, с каким намерением… Нет, я не ошибся… Дело принимает скверный оборот… На сей раз я могу не сомневаться, быстрый удар кинжалом и…»

Из предосторожности он взял одеяло, выбрал укромный уголок парка и заснул под открытым небом.

Около одиннадцати часов утра к нему явился Октав.

– Все сделано, патрон. Телеграмма отправлена.

– Хорошо. Луи де Мальреш, он по-прежнему в тюрьме?

– По-прежнему. Вчера вечером Дудвиль проходил мимо его камеры в Санте. Оттуда вышел охранник. Они поговорили. Мальреш все тот же, похоже, молчит как рыба. Ждет.

– Чего ждет?