99 дней

– Забудь, – произнес он застенчиво, чего я никогда прежде за ним не замечала, и покраснел, словно сам не мог поверить в сказанное. – Это было слишком, ты же с моим братом…

– Я ни с кем, – выпалила я. Господи, в том-то и проблема – мы с Патриком как будто были одним человеком, одной душой или мозгом, или тем, что живет в двух телах, поэтому то, что сделал кто-то из нас, должно решаться совместными усилиями. Я вдруг стала задыхаться, а, возможно, задыхалась уже давно, просто заметила это только сейчас: ты же с моим братом. Как будто я принадлежала Патрику. Как будто, если ему что-то не нравилось, я не могла это делать, и точка. Взять, к примеру, Бристоль. – Я сама по себе. Я не принадлежу…

– Нет, конечно, я это знаю. – Гейб покачал головой. – Я имел в виду, ты его девушка. Или была, наверное. Слушай, все пошло куда-то не туда. Я просто имел в виду…

– Знаю, что ты имел в виду, – сказала я ему, осознав в этот момент, что и правда знала – по тому, как он смотрел на меня. Я выглянула в короткий коридор, ведущий в его небольшую, чистую комнату. И почувствовала себя безрассудной и храброй.

– Молли, – сказал Гейб, понизив голос. Его пальцы коснулись моих. Я заметила в его глазах коричневые крапинки. Никогда не находилась к нему так близко, чтобы рассмотреть. А когда он наклонился, чтобы меня поцеловать, его губы оказались мягкими и нежными.

– Черт побери, – сказала я, отпрянув через минуту… или двадцать. Мысли разлетелись в разные стороны, руки Гейба пробрались под мою футболку прямо на кухне их дома. Я прежде и не знала, насколько приятно, когда кто-то касается моего живота. И не подозревала, что была таким человеком. – Ладно, мы должны… – Господи, это неправильно, все не должно было так получиться; это должно было случиться со мной и Патриком в идеальный момент, как в одной из тупых маминых книг. А не так. Я уже зашла слишком далеко. – Черт возьми, Гейб.

– Хочешь остановиться? – спросил он, чуть задыхаясь. Его губы стали очень красными. – Мы можем прекратить, черт, нам, наверное, стоит… – Он замолчал, нервничая и почти впав в панику. Никогда не видела Гейба таким неуверенным. – Что мы делаем?

Я снова посмотрела в сторону его комнаты, затем наверх, где почти вечность назад оставила Патрика. И все вдруг показалось неизбежным, как уже написанная книга. Я покачала головой.

– Идем, – тихо пробормотала я. Гейб кивнул и взял меня за руку.

День 68

На следующий день начинается гроза, которая в точности соответствует моему состоянию; просыпаюсь рано под яростное мерцание молнии, гром рокочет так громко, что сотрясает кости. Поспать точно не удастся, поэтому стаскиваю одеяло с кровати и спускаюсь в гостиную, по дороге открыв все окна навстречу шипящему потоку дождя. Деревья беспокойно шелестят, чувствуется запах воды и грязи.

Петрикор – так называется запах дождя, ударяющего по асфальту. Этому меня давным-давно научил Патрик.

Наливаю себе кофе и иду с чашкой в гостиную, намереваясь просто посидеть и послушать дождь, позволить ему омыть меня, если для этого есть хоть какая-то возможность. Мне хотелось заплакать, как только я открыла глаза. Устраиваюсь на большом кожаном диване и дую на кофе, чтобы не обжечь себе внутренности. На стопке журналов, устроившейся на столе, лежит «Дрейфующая», загнувшийся клейкий листок отмечает то место, которое мама читает в библиотеках и магазинах.

Оглядываюсь на дверной проем, там пусто. Вита тихонько храпит на коврике. Я здесь одна, лишь я и книга, которую мама написала про меня, таинственные слова, на которые я не могла смотреть дольше секунды. Я мельком читала главу тут, главу там, ощущая вину и стыд, как будто смотрела на что-то запретное и грязное.

Теперь делаю глубокий вдох, беру ее и читаю.

Хуже всего, что она мне нравится; я рисовала книгу банальной и пошлой, как дешевую мыльную оперу. Правда в том, что она… интригует. Парни не совсем Патрик и Гейб. И если в начале, читая про Эмили Грин, я ощущаю неприятную неловкость, то, должна признать, к концу книги я одобряю ее дурацкое бросание монетки.

Я почти заканчиваю, все быстрее и быстрее переворачивая страницы, дождь давно превратился в нудную морось. Внезапно слышу скрип половиц за спиной: в дверном проеме стоит мама с Оскаром. Меня поймали.

– Доброе утро, – вот и все, что она говорит, и опускает собаку, которая бежит ко мне и одеялу, цокая когтями по полу. Она переводит взгляд с меня на книгу и обратно, на лице не отражается ни единой эмоции. – Давно встала?

Достаточно давно, чтобы прочитать бестселлер, в котором ты описала мою жизнь, думаю я, но впервые не могу заставить себя завестись из-за этого.

– Недавно, – отвечаю я. – Да.

Мама кивает.

– Хочешь еще кофе?

Чуть не озвучиваю ей кое-что другое. Хочу сказать ей, что, прочитав книгу, как будто провела с ней три часа, что скучаю по ней, что она талантлива, и если даже я не могу простить ее, то все еще горжусь тем, что она – моя мама. Обложка как будто стала горячей в моих руках.