9М. (Этюды о любви, страхе и прочем)

Вдруг в один миг дверь с треском захлопнулась и комнату озарил яркий свет. От такого неожиданного поворота я непроизвольно зажмурил глаза. Пока мои зрачки приходили в чувство, комната наполнилась громким розовым шумом. Свет, ярость, звук – все это походило на изощрённую пытку, чем в полной мере и может оказаться современный авангардный спектакль. Спустя пару мгновений, как только глаза привыкли к стремительной смене обстановки, я смог разглядеть, что белоснежный актер стоит с лампочкой в руках. Он многозначительно раскачивал ей из стороны в сторону, словно кадилом, принуждая тень за собой устраивать гипнотический танец. Наигравшись, он положил лампочку перед собой, тени на стене выросли до угрожающих размеров.

После этого парень переместился в угол комнаты. Он достал банку краски, которая была спрятана в углу за белой драпировкой, и размашистым движением вылил ее на пол. Черная жидкость заполнила поверхность, полностью покрыла отполированный ламинат. Зрители в первых рядах подернулись, но остались на своих местах, самоотверженно встречая силу искусства. После того как последняя капля оказалась на полу, он взял в руку следующую банку и плавно вернулся на свое изначальное место в центре. К розовому шуму добавились какие-то потрескивания, низкие, неровные, гулкие ноты.

Он принялся равномерно выплескивать краску на белоснежную стену. Синие потеки струились по вертикальной плоскости, внизу смешиваясь с черной. Затем в ход пошла зеленая. Он работал методично и выверено, оставаясь при этом безукоризненно белоснежным. Как ему оставалось остаться незапачканным, в то время как зрители в первых рядах уже нервно растирали по лицу прилетевшие капли краски, мне было совершенно не понятно.

Он вылил еще несколько цветов на стену. Желтую, оранжевую, голубую, фиолетовую. Цвета смешивались, теряя свое истинный оттенок и нарастая в одно сплошное месиво. В звуковом сопровождении также становилось все больше и больше составляющих. Можно было различить шум моря и листвы, скрип деревьев. По отдельности составляющие могли служить фоном для релаксации, но все вместе звучало как стена звука, которая не прекращает обрушивается на тебя.

Человек в белом взял кисть и стал рисовать на стене, пытаясь подчинить цветовой хаос. Стоя спиной к зрителям, он создавал странные фигуры, отдаленно напоминающие наскальную живопись доисторических людей. Он совершал резкие взмахи, которые сменялись плавными аккуратными штрихами. Когда на всей стене практически не осталось нетронутого кистью места, он отошел на два шага назад, чтобы как следует осмотреть свое творение. У меня первой ассоциацией картины на стене была «Герника» под ЛСД. Заполнивший пространство звук стал еще громче, хотя барабанные перепонки уже и так работали на пределе. Крики птиц и рык животных стали его частью.

Видимо, не до конца удовлетворенный своим творением Он прислонился спиной к стене и обвел сам себя поверх всей этой сложносочиненной композиции. Одним движением, не отрывая кисти. После чего отошел от стены. Звук достиг максимума, свет начал эпилептически мигать. Затем в раз все стихло и погасло. Остался только звон в ушах.

Без долгой паузы свет зажегся вновь. Глаза еще не успели привыкнуть к темноте. На месте силуэта появился человек. В белой пудре с закрытыми глаза, невысокий, сухого телосложения, практически обнаженный, лишь в набедренной повязке. Актер в саване взял в руки последнюю банку краски, что оставалась неоткрытой – красную, и начал выливать на голову парню с закрытыми глазами. Тот задрожал. Как только банка опустела, из колонок вновь ударил звук и человек, покрытый красным, в диких конвульсиях упал на пол. Он дергался, выгибался, бился об пол, кричал. Его голос смешивался с зубодробительной фонограммой. Актер в белом саване лишь спокойно наблюдал за этим. Парень замер, он просто лежал на полу, тяжело дыша. Ровная красная краска на его теле превратилась в бордовую с черными пятнами. Он приподнялся и с громадным усилием встал на колени перед своим создателем. Грудь все также тяжело вздымалась. Алые капли падали с подбородка. Он поднял голову и протянул руку. Актер в белоснежном саване беспристрастно смотрел на него сверху вниз, но все-таки подал ему руку и помог подняться.

Они стояли друг напротив друга и напряженно смотрели в глаза в глаза. Как два абсолютно противоположных начала. Один – высокий, спокойный, в безукоризненно белоснежных одеждах, второй – тяжело дышащий, голый, в черно-красных потеках.

За этой молчаливой дуэлью, когда все взгляды из зала были направлены на двух мужчин, столкнувшихся в молчаливом противостоянии, как-то незаметно в комнате появилась девушка. Совершенно чистая, в повязках, скрывающих ее грудь и таз, она, ступая на цыпочках по черному полу, подошла со спины к парню, покрытому краской, и мягко положила ему руку на плечо.