A moon gate in my wall: собрание стихотворений

407. «Ты не знаешь, куда ты идешь…»

Ты не знаешь, куда ты идешь,
для чего свою песню поешь,
и не знаешь, куда ты придешь
и какую утеху найдешь.

Наливается золотом рожь,

изумрудная в зелени дрожь,
одинаково полдень хорош
для бродяг, для детей, для вельмож.

Но когда ты до грани дойдешь,

ты увидишь и сразу поймешь,
что надежды твои были ложь,
что потерянных дней не вернешь,

— что ж,

ты обратно опять повернешь
и понуро назад побредешь,
не узнав, для чего и живешь

За полями, где сжатая рожь

где овраг на могилу похож,
с болью на сердце, острой, как нож
ты почувствуешь, что устаешь,

и печально итог подведешь

и, быть может, подумаешь: «Все ж,
Божий мир, вероятно, пригож,
есть и правда, не все только ложь…»

И свернувшись в комок, точно еж,

в свою темную нору нырнешь,
и усталые веки сомкнешь,
и умрешь…

16/17декабря 1965 г.

408. Поэту («Затерялась, забылась где-то…»)

Затерялась, забылась где-то
нежная юность поэта —
не осталось следов,
где прошла когда-то,
где поляна была примята
среди белых майских цветов.

Смолк последний аккорд сонета.

Выпал ландыш давно
из петлицы.
Ночь в окно —
затуманились лица,
и под желтым, скупым фонарем
этим темным, глухим ноябрем
никто не споет о нем,
не придет о нем помолиться.

Все не верили знакам, слезам,

не видали, как стлался туман
по низам,
вот, мол, только воскликнуть
«Откройся, Сезам»
— ждали чудо увидеть в пещере.

А оттуда глазом недобрым

их встречали гадюки и кобры
и клыкастые, смрадные звери —
а потом, убегая по кочкам, пескам.

прижимая беспомощно руки к вискам —

не заметили — тот на пути отстал,
не слыхали последнего крика,

и когда оглянулись дико

при финале звериного скерцо,
увидали, как кровью дымилась
гвоздика
вместо ландыша возле сердца.

18 февраля 1966 г.

409. Ноктюрн («Далеко паруса уходили…»)

Далеко паруса уходили.
Голубые туманились воды.
Голоса вечерних идиллий
отзвучали da capo al coda.

Языки огневые заката

прибрежные камни лизали
День отошел куда-то,
покидая кусты азалий.

И пусто. Только лениво,

будто нехотя расставаясь,
холодные губы отлива
трогали мокрые сваи.

И черного мола торса

силуэт от мели до мели
в темноту глухую простерся
до уже невидимой цели.

2 марта 1967 г.

410. «Облака бульвар обложили ватой…»

Облака бульвар обложили ватой,
высоких кленов тревожа чуб.
Месяц мартовский бесноватый
поднял рога над тенью груб.

Чопорной яви дневной на смену

призраки ночи вставали разом,
путались с лунным мерцаньем пенным,
висели над улицей, как миазм.

2 марта 1967 г.

411. Мотив

… и ах, не видят, идут, слепые,
как вол, что тащит ярмо на вые,
тяжелую голову опустив…

2 марта 1967 г.

412. Иная заря