a voice

Дверь отомкнулась и в комнату вошел мистер Сайлент. Он с грустью посмотрел на Райана и как только сделал шаг в его сторону, тот кинул на меня беглый взгляд и выбежал на балкон. Сайлент медленно двигался в сторону открытой двери, с сожалением смотря в сторону загнанного в ловушку зверя.

– Мне жаль, мой мальчик, но сестричка тебя подвела.

Райан перекинул одну ногу через балконное перекрытия, видимо, для того, чтобы успеть надышаться. Он смотрел на меня своими испуганными глазами, шепотом что-то приговаривая про себя.

– Удачи, друг, – сказал Райан и с криком сорвался вниз, едва Сайлент ступил на порог балкона.

Если бы я был посмелее, то спрыгнул бы в след за Райаном, не дожидаясь, пока меня задушат или расчленят. Я мог сбежать в любой момент, но ведь и Энни могла, однако я всё еще оставался в живых.

***

От включенной печки в машине со временем стало тепло. Девушка на ходу стягивает с себя кофту, обнажая исцарапанную черными чернилами кожу на правой кисти. Я вглядываюсь в черный круг, напоминающий лицо с двумя крестиками вместо глаз и изогнутой скобкой в виде улыбки.

– Зачем люди калечат себя? – спрашиваю я, вглядываясь в улыбку, которая, кажется, смотрела на меня и становилась шире.

– Ты про тату? Если разобраться, люди калечат себя другими способами. А тату… Тату лишь придает индивидуальности.

– Другими способами?

– Ну знаешь, я имею в виду страдания. Депрессии там, неврозы. Всю эту надуманную хрень.

Поверх смайлика я замечаю две параллельные линии от свежих, будто бы сделанных только что шрамов, тянущихся до середины предплечья. Я провожаю их взглядом, пока девушка разминает запястье до хруста.

– О да, – говорит она, и улыбка на смайлике, кажется, становится еще шире.

– Ты объяснишь мне, во что я ввязался?

Она смотрит на меня, и ее зрачки расширяются, наполняясь слезами.

Девушка, подъезжает к обочине, глушит мотор и, откинувшись в кресле, концентрирует взгляд на яркой кроваво-красной луне.

– Я никогда не забуду ухмылку мистера Сайлента в день, когда он впервые пришел к нам в приют…

Часть вторая.

1.

Лучшая смерть, как говорила нам мама, – смерть во сне. Сон – это и есть имитация смерти. Сколько людей засыпают в полной уверенности, что на утро они вернутся в свой, полный дел, замкнутый круг. Мы всегда засыпаем без страха, но не всегда просыпаемся, эгоистично оставляя весь ужас и последствия близким.

Планируя всё заранее, мать отказалась от ужина. Вечером ее сильно рвало. Не переставала смывать кнопка слива. Я прижимала голову брата к груди, мечтая о том, чтобы кто-нибудь прижал и мою.

Дверь в ванную открылась, бледнеющая мать заглянула к нам и попросила ее не беспокоить. «Маме плохо», – объяснилась она. Ее глаза слезились от рвотных спазмов, руки тряслись и казались тоньше, чем обычно. Такой мы ее и запомнили.

Закрыв в свою комнату дверь, мама долго разговаривала сама с собой, как это обычно бывало. На этот раз она просила прощения, говорила, что больше не может так. Мама просила позаботиться о нас. Просила послать нам хорошую семью. Просила оберегать нас. Просила, просила, просила.

***

Медленно шагая по коридору, мистер Сайлент заглядывал в комнаты, прощупывая каждую детскую макушку своими глазами.

– Прошу прощения, – сказал мистер Сайлент, заглянув в кабинет директора.

Любопытство преодолело страх и, сняв обувь, я бесшумно подбежала к закрывающейся двери.

– Добрый день. Меня зовут мистер Сайлент.

Мужчина говорил с немецким акцентом, из-за чего согласные звучали более резко и грубее.

– Чем могу помочь? – с недоверием спросил мистер Дэвис.

– Мистер Дэвис, в вашем приюте столько замечательных деток. И я бы хотел, как это сказать, усыновить некоторых из них. Предоставить им жилье, комфортные условия и, разумеется, заботу.

– Что вы имеете в виду? – спросил директор, повысив голос.

– Желательно, чтобы это были родственники, – продолжал мистер Сайлент, – брат и сестра, или это могут быть две сестры. Понимаете? Я не хочу никого разделять. И если…

– Сэр! – возразил директор, скрипнув стулом.

– И если, – продолжил мистер Сайлент, – мы с вами договоримся, то я не останусь в долгу. Прошу, просто взгляните.

После его слов я услышала шуршание бумаги.

– Сэр, это невозможно. Боюсь, что я вынужден буду просить вас…

– Оо, прошу, не торопиться с ответом. Сперва вспомните о недавней трагедии. Директор приюта совершил акт самосожжения и вместе с собой унес жизни нескольких десятков сирот. Какой ужас.

– Убирайтесь, – сквозь зубы сказал мистер Дэвис.

Я услышала, как ухмыльнулся мистер Сайлент. Сказав что-то на немецком, он в три размашистых шага подошел к двери, дернул за ручку и сбил меня с ног.

– Прошу прощения, – сказал мистер Сайлент, протянув мне свою руку, – разве подслушивать – есть хорошее дело?

– Нет, – сказала я, мотая головой.

Мистер Сайлент помог мне подняться, оттряхнув мои плечи.

– Как тебя зовут? – спросил он, оценивая меня своими глазами.

– Энни.

– Энни, – сказал он, гладя меня по волосам, – тебя ждет большое будущее.