Аббатство кошмаров

                       Скажи, в чем грустишь, монах?
                          И почему уныл?
                       Ты побледнел, всегда в слезах,
                          Иль молодость забыл?
                          Где смелость? Юный пыл?
                       Был ты, монах, розовощек,
                          Огнем твой взор сверкал.
                       Любого б радостью зажег,
                          А ныне худ и вял,
                          Смеяться перестал.
                       Послушай, что скажу, монах!
                          Ты мной разоблачен!
                       То не болезнь, поверь, монах,
                          Ведь ты в меня влюблен!
                          Да, да, в меня влюблен!
                       Но ты не мне давал обет -
                          Принадлежишь Творцу.
                       Должна сказать я твердо "нет!".
                          Ведь страсти не к лицу
                          Монаху-чернецу.
                       Ты думаешь, твой вялый взгляд
                          Во мне огонь зажжет?
                       Любви любой идет наряд -
                          Кто любит, тот поет,
                          Не сыч, а жаворонок тот!

Скютроп тотчас поставил Данта на полку и присоединился к  кружку  подле прелестной певицы. Марионетта подарила его  ободряющей  улыбкой,  совершенно вернув ему  самообладание,  и  весь  остаток  вечера  прошел  в  безмятежном согласии. Его сиятельство мистер  Лежебок  переворачивал  ноты  с  удвоенной живостью, приговаривая:

- Вы не знаете снисхождения к  немощным,  мисс  О'Кэррол.  Спасаясь  от насмешек ваших, я бодрюсь изо всех сил, а мне ведь вредно напрягаться.

Глава 7

Новый гость явился в аббатстве в  лице  мистера  Астериаса,  ихтиолога. Этот джентльмен провел свою жизнь в поисках живых чудес на морских  глубинах всех стран света; и составил собранье сушеных рыб,  рыбьих  чучел,  раковин, водорослей, кораллов и мадрепор - предмет зависти и восхищения  Королевского общества. Он проник в водное убежище  спрута,  нарушил  супружеское  счастье сего океанского голубочка и с победой вышел из кровавой схватки. Застигнутый штилем в тропических широтах, не раз следил он в страстном нетерпенье,  -  к несчастию, всегда вотще, - когда же вынырнет из бездны  гигантский  полип  и обовьется огромными щупальцами вокруг снастей и мачт. Он утверждал, что  все на свете  водного  происхожденья,  что  первые  одушевленные  существа  были многоногие и что от них и взяли индусы своих богов, самых  древних  из  всех божеств человечества. Но главным его устремленьем, целью  его  исследований, их венцом и наградой были тритон и русалка, в коих существованье он свято  и нерушимо верил и готов был его доказывать a priori, a posteriori, a fortiori {на основании ранее известного; из последующего; исходя  из  более  весомого} синтетически и аналитически, с помощью силлогизмов  и  индукции,  с помощью признанных фактов и  вероятных  гипотез.  Известие  о  том,  что  на морском берегу в Линкольншире  промелькнула  русалка,  "расчесывающая  смоль свох кудрей", заставило его тотчас  покинуть  Лондон  и  нанести  давно обещанный визит старому своему знакомому мистеру Сплину.

Мистер Астериас  явился  сопровождаемый  сыном,  которому  дал  он  имя Водолей, льстя себя надеждой, что тому суждено ярко просиять  на  небосклоне ихтиологической науки. Кто была та отзывчивая особа, в чьей форме был  отлит Водолей, никто не имел понятия; и, поскольку о  матери  Водолея  никогда  не упоминалось, лондонские острословы  уверяли,  что  мистер  Астериас  некогда пользовался милостями русалки и что научная  любознательность,  заставляющая его обрыскивать морские берега, имеет основой не вполне  философские  поиски утраченного счастья.