Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла

Мы весьма подробно остановились на содержании и форме тома «Мемуаров», вкратце обрисовали основной смысл книги, снабдив ее теми замечаниями, какие были продиктованы чувством морального долга, состоящего в том, чтобы представить нашему читателю истинное значение и цели ряда ничтожных умозаключений и ошибочных предположений, которые облечены в бесконечные метафоры, выглядят лишь на первый взгляд разумными и либеральными и преследуют единственную цель — оправдать все злоупотребления и заблуждения, от которых выигрывает аристократия. Во втором томе мистер Мур окажется в более рискованном положении. Отдать должное своим друзьям, которых уже нет, и при этом угодить тем, кто жив, чьего благорасположения он так ревностно добивался в своих сочинениях, будет невозможно, тем более учитывая то время, о котором пойдет речь во втором томе. Он по своему обыкновению попытается совместить одно с другим, а потому уже сейчас можно предвидеть, что из этого получится.

ФРАНЦУЗСКИЕ КОМИЧЕСКИЕ РОМАНЫ

В очередном номере мы намереваемся познакомить читателя с французским прозаиком Поль де Коком[723], количество произведений которого за пятнадцать лет составило семьдесят семь томов и продолжает неизменно расти, с каждым годом пользуясь ничуть не меньшим, если не большим, спросом. Однако, прежде чем говорить о самом Поль де Коке, следует сказать несколько слов об одном-двух его предшественниках в этой области литературы.

Поль де Кок является законным наследником Пиго Лебрена[724] и, хотя он, как и его предшественник, un ecrivain un peu leste[725], его сочинения из всех современных французских романов пользуются наибольшим успехом у английского светского читателя. Однако в известном смысле он может восприниматься прямой противоположностью своему предшественнику. Начало писательского пути Пиго Лебрена совпало с началом Французской революции; на многих его произведениях сказываются политические перемены, его книги наполнены событиями той эпохи, поступки его героев и героинь тесно переплетены с великими событиями, происходящими вокруг них; мы живем вместе с живыми свидетелями и участниками Конституционной Ассамблеи, Учредительного Собрания, Национального Конвента, Директории, свидетелями и участниками периода Консульства и Империи. Политические и религиозные пристрастия автора всегда на поверхности, — он ничуть не скрывает своей откровенной неприязни к духовенству и тирании. Во времена Империи Лебрен предусмотрительно умерил пыл политических высказываний, ничуть не поступившись при этом своими откровенно антиклерикальными убеждениями. В сочинениях Поль де Кока еще можно подчас встретить некоторый намек на теологические суждения, но никак не политические; его литературная эпоха отмечена не политическими событиями и мнениями, а чистым нравописательством. Из его текста косвенным образом следует, что какое-то правительство существует, но автору правительство нужно лишь за тем, чтобы у героя или одного из его друзей было une petite place dans l'administration[726]; остается совершенно неизвестным, кто стоит во главе этого правительства — президент, консул, король или император. Воскресные поездки за город парижан — деревенские танцы и вечерние увеселения — отмечены резко отрицательным отношением к сэру Эндрю Агню[727], однако священнослужители, которые занимают столь заметное место среди буффонов Пиго Лебрена, как, впрочем, и во всей французской комической традиции, начиная с фаблио двенадцатого века и вплоть до романов эпохи Реставрации, у Поль де Кока не выведены ни с плохой, ни с хорошей стороны. Иными словами, Церковь и Государство, которые всегда присутствовали на переднем плане картин Пиго Лебрена, едва угадываются в далекой перспективе на полотнах Поль де Кока.

Мы не беремся в настоящее время судить, явилась ли постоянная цепь разочарований, которым подвергались друзья свободы усилиями Робеспьера, Наполеона, Бурбонов и Луи Филиппа, той преградой, о которую разбились благие надежды первых дней революции, сменившись скептическим безразличием к ее дальнейшей судьбе у большинства читателей. Пока что следует лишь отметить, что два писателя, у которых столько общего, убеждения которых, видимо, сходны (второй, кстати сказать, ничуть не менее либерален, чем первый), отличаются друг от друга самым кардинальным образом; и это тем более примечательно, что, хотя среди предшествовавших им писателей не было ни одного, кто бы в таком изобилии сочинял комические романы, все произведения подобного рода (во всяком случае, лучшие из них), появившиеся до революции, заключали в себе авторскую позицию, выраженную самым откровенным и недвусмысленным образом.