Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла

Что же касается способа выражения авторской позиции, то существуют два совершенно отличных друг от друга вида комических произведении: в одном персонажи представляют собой абстракции, олицетворение авторских взглядов, которые и являются первоосновой произведения; в другом персонажи — это индивидуальности, а события, происходящие в романе, носят реальный характер, уподобляясь жизненным коллизиям; как бы ни бросались в глаза взгляды автора, они проявляются лишь опосредованно. К первому типу комических произведений можно отнести книги Аристофана, Петрония, Рабле, Свифта и Вольтера; ко второму — Генри Филдинга за исключением, пожалуй, его «Джонатана Уайльдера», в котором счастливо совмещаются оба типа, ибо Джонатан и его компания — это одновременно абстракции и индивидуальности. Джонатан — король воров и олицетворение зануды и ханжи в одном лице.

Ко второму типу комических романов относятся и сочинения Пиго Лебрена. Его герои и героини совершенно живые люди, которые сообразуются со взглядами своего времени, как и свойственно простым смертным, и жизнь которых подчинена рутине каждодневного существования. Его сюжетные ходы и герои могут зачастую показаться надуманными, но надуманность эта — лишь следствие бурной фантазии автора; в ней нет ничего от гипербол Рабле, строго подчиненных авторскому замыслу. Рабле, один из самых умных, образованных, к тому же остроумнейших людей, рядился в пестрые одежды всесильного придворного шута, чтобы иметь возможность скрывать горькую истину под покровом простодушного фиглярства.

Рабле во многом под стать и его современник Бертран де Вервиль[728], который хотя и выводит Frostibus, Lieutenant-General de tous les diables[729], обращаясь к Лютеру с необычайно напыщенным посланием, в котором величает его не иначе как Monsieur de l'autre monde[730], был далеко не самым ярым противником Реформации.

На наш взгляд, было бы небезынтересно и забавно проследить развитие французских комических произведений с точки зрения их воздействия на общественное мнение с двенадцатого века и до революции и показать, насколько велика роль этого непритязательного литературного жанра, имеющего во Франции многовековую историю развития, в формировании отрицательного отношения к обманам и злоупотреблениям, против которых выступали все те, кто преданно служил делу Реформации, а также делу других общественных перемен, за Реформацией последовавших, вплоть до настоящего времени. Даже если, что часто случается, эгоизм и бесчестие многих сподвижников превращают триумф правого дела в источник еще большего беззакония, чем то, что было повержено торжеством справедливости; даже если заодно со злом пострадало добро и растоптанные было корни порока проросли вновь, между тем как зачатки добродетели сгнили на корню; даже если свержение религиозной тирании явилось предлогом для общественного разбоя; даже если крах одного вида государственного обмана влечет за собой расцвет новой разновидности политического шаманства; даже если прекращение общественных разногласий становится основой для возникновения военного деспотизма[731]; даже если то, что в конечном счете обеспечило достижение искомой цели, нивелируется, ибо, увлекшись решением первоочередной задачи, пренебрегли побочными потерями (если только можно было бы счесть, сколько сил, знаний и чести потрачено впустую, дебит стоил бы кредита); даже если принципы, которым честно следовали, заклеймили бы как неотъемлемую причину последствий, к ним отношения не имеющих, последствий, которые не могли предусмотреть сторонники этих принципов; даже если те, кто был до конца предан своему делу, стали одними из первых жертв своей собственной победы, истинный смысл которой оказался извращенным, — мы тем не менее обнаружим, что, во-первых, всякая последующая победа, пусть даже и переродившаяся в своих непосредственных целях, это всегда шаг вперед на пути, предначертанном первыми деятелями Реформации, ратовавшими за свободу совести и за свободу веры, и что, во-вторых, комическая литература не только явилась существенным вкладом при достижении этих целей, но самые знаменитые авторы комических сочинений зачастую являли собой поразительный пример политической честности и героического самопожертвования. Разумеется, в данном случае речь идет лишь о создателях комических сочинений высшего образца, когда для изобличения порока автор вскрывает изначально присущую этому пороку абсурдность, а не подменяет ее внешними смехотворными атрибутами, облачая порок в шутовской наряд с чужого плеча, или, как выражался честный Основа, водружая на него ослиную голову[732].