Абсолютное оружие

Эта идея, как видно, добавила ему решимости. Морган склонился к подчиненному.

– Поймите, я в ответе за всех, кто здесь работает. Вы уже третий раз за год на испытательном сроке. – Он помялся. – Как это началось?

Фримен покачал головой:

– Не знаю, мистер Морган. Я только собрался жить тихо – и вдруг показатель полез вверх.

Моран поразмыслил и тоже покачал головой:

– Просто так ничего не бывает. Вы на мозговые заболевания проверялись?

– Меня заверили, что организм в порядке.

– Терапия?

– Все перепробовал, – сказал Фримен. – Электрошоковую, психоанализ, метод Смита, школу Рэннса, мыследевиацию, дифференциацию…

– И что говорят врачи? – спросил Морган.

Фримен перебрал в памяти бесконечную череду психотерапевтов. Он испытал на себе все методы, какие предлагала психология. Его пичкали лекарствами, били током, тестировали. Но в результате осталось одно.

– Они не знают.

– Неужели ничего не смогли сказать? – удивился Морган.

– Почти ничего. Конституциональная тревожность, глубоко подавленные мотивы, неспособность принять статус-кво. Все сходятся в том, что я ригиден. На меня даже реконструкция личности не подействовала.

– И какой прогноз?

– Ничего хорошего.

Морган встал со стола и зашагал по комнате, сцепив руки за спиной.

– Фримен, я думаю, это вопрос отношения. Вы действительно хотите быть в команде?

– Я все перепробовал…

– Не сомневаюсь. Но хотели ли вы измениться? Понять себя?! – повысил голос Морган, словно вбив эти слова кулаком в стол. – Понимаете ли вы себя?

– Не думаю, – с искренним раскаянием признался Фримен.

– Возьмем меня, – серьезно заговорил Морган, встав перед Фрименом, широко расставив ноги. – Десять лет назад это агентство было вдвое больше нынешнего и еще росло! Я работал как вол, искал новые возможности, инвестировал, расширялся, зарабатывал все больше и больше денег.

– И к чему это привело?

– К неизбежному. Мой показатель от двух и трех десятых вырос до семи с лишним. Я встал на дурную дорожку.

– Закон не запрещает делать деньги, – заметил Фримен.

– Нет, конечно. Но существует закон психологии, который против слишком больших запросов. Существующее общество просто не настроено на подобные дела. Наша раса изжила излишки конкурентности и агрессивности. Мы, что ни говори, уже почти сто лет живем в статус-кво. За это время не было ни новых изобретений, ни войн, ни существенного развития любого рода. Психологи привели нас к норме, вытеснив иррациональность. А я с моими мотивами и способностями был против нашего общества, как спортсмен-теннисист против младенца. Мне не было удержу.

Морган был красен и тяжело задышал. Взяв себя в руки, он заговорил спокойнее:

– Конечно, мной двигал невроз. Тяга к власти, нездоровая конкурентность. Я прошел курс заместительной психотерапии.

– Не вижу ничего дурного в желании расширить дело, – сказал Фримен.

– Боже мой, дружище, да вы ничего не знаете о здоровом, ответственном и статичном обществе. Я встал на путь наживы. Разбогатев, я основал бы финансовую империю. Поймите, это вполне законно, но нездорово. Кто знает, как далеко я мог бы зайти? Возможно, даже до косвенного контроля над правительством. Мне бы захотелось изменить психологическую политику государства, раздвинуть рамки нормы до собственной ненормальности. Сами понимаете, к чему бы это привело.

– И вы приспособились, – сказал Фримен.

– Передо мной был выбор: операция на мозге, Академия или адаптация. К счастью, я нашел выход в соревновательных видах спора. Я сублимировал эгоистические мотивы ради блага человечества. Но вот какая штука, Фримен: я уже приближался к красной черте. Спохватился, когда было еще не поздно.

– Я бы рад приспособиться, – сказал Фримен. – Мне бы только понять, что со мной не так. Беда в том, что я действительно не знаю.

Морган долго думал. И наконец сказал:

– По-моему, Фримен, вам нужен отдых.

– Отдых? – моментально насторожился Фримен. – Вы хотите сказать: я уволен?

– Нет-нет, что вы. Я за справедливость, за честную игру. Но у меня команда. – Морган неопределенно повел рукой, подразумевая то ли кабинет, то ли здание, то ли весь город. – Безумие заразно. Кое у кого в нашей конторе на прошлой неделе полезли вверх показатели.

– А я – носитель инфекции?

– Мы должны соблюдать правила. – Морган выпрямился перед Фрименом в полный рост. – Жалованье вам будет выплачиваться, пока не найдете решения проблемы.

– Благодарю, – сухо произнес Фримен.

Он встал и надел шляпу.

Морган придержал его за плечо.

– Вы не думали об Академии? – понизив голос, спросил он. – В смысле, раз уж ничто другое не помогает…

– Определенно нет, и это не обсуждается, – ответил Фримен, взглянув прямо в голубые глазки Моргана.

Тот отвернулся.

– У вас, похоже, алогичная предвзятость против Академии. Отчего? Вам известно, как устроено наше общество. Можно ли поверить, что оно допустит что-либо против общего блага?

– Не думаю, – признал Фримен. – Но почему об Академии так мало известно?

Они шли через безмолвную контору. Никто из давних знакомцев Фримена не поднял головы от работы. Морган, открыв дверь, сказал:

– Вам все известно об Академии.

– Я не знаю, как она работает.