Адам Смит в Пекине

Редкие войны между восточноазиатскими государствами свидетельствуют о другом фундаментальном различии между двумя системами государств: соревнуясь друг с другом, восточноазиатские государства не обнаруживают ни тенденции строить империи вне своих границ, ни стремления участвовать в гонке вооружений, хоть сколько-нибудь похожей на европейскую. Они соревнуются в другом. Сугихара, например, обнаруживает конкуренцию в двух дополняющих друг друга тенденциях в Японии эпохи династии Токутава (1600-1868): в попытке Японии перенести из Китая на свою территорию центр вассальной системы торговли, а также в интенсивном поглощении технологических и организационных новшеств из Кореи и Китая в сельском хозяйстве, добыче полезных ископаемых и производстве. Как замечает Хейта Кавакацу (Heita Kawakatsu), таким образом «Япония пыталась стать маленьким Китаем как идеологически, так и в материальном отношении»[566]. Соревнование такого рода направляло развитие Восточной Азии к созданию государств и национальных экономик, а не к войнам и территориальной экспансии, то есть в направлении, обратном тому, каким шла Европа.

Здесь можно заметить противоречие с тем фактом, что Китай вел длительные войны на своих границах в последние годы правления династии Мин и в первые сто пятьдесят лет правления династии Цин. Как отмечает Питер Пердью (Peter Perdue), история системы государств с центром в Китае предстает в совершенно ином свете, если смотреть «с границы». Особая военная активность Китая на северных и северо-западных границах объясняется обилием там кочевых племен, постоянно опустошавших приграничные поселения и даже доходивших до китайской столицы. Военная деятельность еще усиливается, когда в 1644 году захватчики с севера устанавливают правление династии Цин и начинают укрепляться, чтобы другие пришельцы с севера не поступили с ними так же, как они с династией Мин.

На севере и северо-западе Китай столкнулся с народами гораздо более сильными и своеобразными, чем на других своих границах. Было ясно, что ситуация на севере угрожает всей традиционной системе торговли. И династия Цин смогла предъявить серьезные претензии на роль центра сфокусированной на Пекине вассальной системы только после заключения военных союзов с восточными монголами, истребления соперничавших западных монголов, покорения Синьцзяня и формального объявления Тибета своим сюзеренитетом[567].

Последующая территориальная экспансия и поддерживавшая ее военная активность закрепили границы, которые затем тщательно охранялись следующими китайскими режимами. Все они стремились превратить находившуюся в постоянной опасности границу в мирную периферию, в буферную зону, которая стала бы защитой против набегов завоевателей из Внутренней Азии. Как только к 1760-м годам эта цель была достигнута, территориальная экспансия прекратилась, а военная деятельность приняла вид полицейских акций, поддерживавших монопольное право китайского государства на применение насилия в рамках вновь установленных границ. Несмотря на достаточный размах, эта территориальная экспансия не может сравниться с несколькими волнами европейских экспансий — более ранней испанской экспансией в обеих Америках и в Юго-Восточной Азии, с современной экспансией России на севере Азии и с голландской экспансией в Юго-Восточной Азии, не говоря уже о позднейшей экспансии Великобритании в Южной Азии и Африке и об отголосках этого явления в Северной Америке и Австралии. В отличие от этих следовавших друг за другом захватов экспансия династии Цин была довольно ограниченной как по размерам, так и во времени, преследуя цели определения границ и не будучи звеном в бесконечной цепи связанных территориальных экспансий.

Разница была не только количественной, но и качественной. Территориальная экспансия Китая при династии Цин не ограничивалась своего рода «саморазворачивающимся циклом», о котором мы говорили в главе 8, когда соперничающие военные машины европейских государств поддерживают экспансию за счет других народов и государств и сами ею поддерживаются. Такого саморазворачивающегося цикла не было в Восточной Азии. Китайская территориальная экспансия эпохи Цин не была вызвана конкуренцией с другими государствами за ресурсы, добываемые на дальних заграничных перифериях, равно как не стала она и результатом этой конкуренции. Политическая экономия, обычно связанная с такой конкуренцией, не имеет ничего общего с практикой ведения хозяйства в Китае: «Вместо того чтобы получать с периферии ресурсы, китайское государство скорее в них инвестирует. Осуществляя политическую экспансию по включению новых территорий, правительство снабжало периферию ресурсами, а не изымало их оттуда»[568].